17 сентября, в 81-ю годовщину нападения СССР на Польшу и начала оккупации ее восточных территорий, что затем привело к расстрелу и четырем депортациям польских граждан в 1940-1941 годах, Центр польско-российского диалога и согласия и фонд Ośrodek Karta презентовали книгу „Przerwane biografie. Relacje deportowanych z Polski w głąb Sowietów 1940–41” («Прерванные биографии. Свидетельства депортированных из Польши вглубь Советского Союза в 1940–1941 годах»).
17 сентября 1939 года стало началом трагедии для не менее 320 000 граждан довоенной Польши. Они испытали голод, унижение, страх, боль и смерть своих близких. «У меня было столько планов, столько надежд... Эта тайга их поглотила», — сказал отец по дороге в ссылку своей дочери, одному из авторов мемуаров, опубликованных в антологии „Przerwane biografie. Relacje deportowanych z Polski w głąb Sowietów 1940–41”.
Первая депортация началась 10 февраля 1940 года.
«…Они пришли за нами. Мамы не было. В тот день она уехала за город за едой. С нами остались бабушка и дедушка. В час ночи нас разбудил сильный стук в двери и окна. Ставни были закрыты, мы не видели, кто стучит. Когда дедушка открыл их, русские солдаты с винтовками ворвались, отчаянно крича: «Давай, собирайся, пошли на двор!» В ночной рубашке и босиком я вышла посмотреть, что происходит. Бабушка встала на колени перед солдатами и, плача, объясняла им, что никуда не пойдет без дочери и матери четверых маленьких детей, не говоря уже о том, чтобы отпустить детей одних. Но они ответили: «Бабушка, не плачьте, Москва слезам не верит!» Когда мы были одеты и собраны, а солдаты выносили наши вещи на телеги у дома, я уносила какие-то вещи назад, чтобы отложить наш отъезд до возвращения матери. В конце концов, пообещали ее привезти позже. Наш дом опечатали», — звучит голос из прошлого.
«Настал худший момент моего детства. Поезд тронулся, локомотив пронзительно свистел. Звук колес мчащегося состава заглушал плач и молитвы людей», — так начинается история Аурелии Рашкевич, одной из 21 героинь книги „Przerwane biografie. Relacje deportowanych z Polski w głąb Sowietów 1940–41”. Большинство из переживших трагедию, однако, не дожили до публикации собрания их воспоминаний.
Эти дневники и заметки на протяжении многих лет собирались в фонде Ośrodek Karta, публиковались в журнале Karta, и лишь теперь увидели свет под одной обложкой. Отобрала эти свитедельства для публикации Эва Колодзейская–Фуэнтес. Она рассказывает, как проходили депортации:
Энкаведисты приходили за людьми рано утром. И в большинстве воспоминаний люди пишут, что это было чем-то внезапным. Также люди не всегда знали, что с собой взять, что можно взять, что может понадобиться, были определенные ограничения. Первой депортации, пожалуй, никто не ожидал. Она проходила в морозную погоду, температура доходила до минус 30 градусов. Последующих ссылок также никто не ожидал, однако люди понимали, что советские власти могут депортировать польских граждан из оккупированных восточных областей довоенной Польши, находившихся под советским контролем.
Эва Колодзейская–Фуэнтес рассказывает историю Ирены Бондарович, чей муж был расстрелян как «катынский пленный» в Харькове. Сама же пани Ирена была сослана с малолетним сыном в Казахстан:
Она все время в ссылке надеялась, что ее муж жив и писала письма, но не получала ответы. Однако эта неумирающая надежда поддерживала дух женщины. Ее судьба в Казахстане была типична для депортированных полек. Она находилась в группе лиц, депортированных 13 апреля 1940 года. Интересно, что их сослали не на каторжные работы. Однако они не могли не работать, потому что должны были зарабатывать на пропитание, на жизнь. Поэтому все, прибывая на место ссылки, шли в колхозы или совхозы, и работали либо в поле, либо на фермах.
Карта ссылок поляков вглубь СССР в апреле 1940 года (из книги „Przerwane biografie. Relacje deportowanych z Polski w głąb Sowietów 1940–41”).
Эва Колодзейская–Фуэнтес приводит пример еще одной судьбы — Янины Дзержановской, жены польского генерала, депортированной в Казахстан с двумя дочерьми и сыном:
Это была жена генерала, принадлежавшая к элите довоенной Польши, внезапно она была сослана в степи Казахстана, пришлось жить в мазанке, не хватало еды. Из-за голода она умерла. Сохранились письма Янины, которые она писала в последний период своей жизни, и ее дочери Анели. В них описывается состояние умирающей женщины. После того, как мать скончалась, Анеля продолжала писать письма своим родственникам во Львове, рассказывая о жизни в ссылке и трагической смерти матери. В степи не было даже дерева, чтобы поставить крест на могилу.
Эва Колодзейская–Фуэнтес цитирует одно из писем Анели Дзержановской:
«Все плохо, все очень плохо — хуже уже быть не может. Мамочка очень больна, у нее дизентерия, кровавый понос. Точно даже не знаю, чем она больна. Здесь даже нечего мечтать о враче. На ферме есть ветеринарная больница для телят и ветеринар, но для людей, а тем более для поляков, ничего нет».
Эва Колодзейская–Фуэнтес добавляет, что те ссыльные, у кого оставались родственники в бывшей восточной Польше (Западной Белоруссии и Западной Украине. — Ред.), могли получать от них посылки. Однако посылки шли до получателя несколько недель.
Составительница книги „Przerwane biografie. Relacje deportowanych z Polski w głąb Sowietów 1940–41” отмечает, что во время первой депортации вглубь Советского Союза вывозили целые семьи — преимущественно т.н. осадников, т.е. поляков из центральной Польши, которые получили от государства земельные наделы на восточных территориях довоенной Республики Польша:
Это были многодетные семьи — с четырьмя, пятью, а то и шестью детьми. Вместе с ними также были депортированы дедушки и бабушки. Если кто-то и оставался, то это были дальние родственники.
Части депортированных еще в период Второй мировой войны удалось выехать из Советского Союза в составе Армии Андерса. Как это было, напоминает Эва Колодзейская–Фуэнтес:
В августе 1941 года была объявлена амнистия польским гражданам, и депортированные могли покинуть спецпоселки ссыльных и лагеря. Тем, кому удалось выехать из северных областей СССР — Архангельской, Вологодской областей, Коми АССР и др. — и добраться на юг, где создавалась Армия Андерса, повезло: они покинули пределы СССР. Это примерно 40 тысяч гражданских лиц — в основном женщины и дети. 120 тысяч мужчин вышло из СССР в составе Армии Андреса.
Всего же попали в лагеря или были депортированы полмиллиона граждан Польши, как минимум.
Виктор Корбут