«Первая в Европе, вторая в мире», - так представлен факт принятия Четырехлетним Сеймом (1877-1792 гг.) «Правительственного закона от 3 мая» 1791 года. Майский закон был попыткой спасения Речи Посполитой Обоих Народов после первого раздела (1772 г.), - напоминает историк Рафал Новаковский в статье, посвященной 230- й годовщине принятия Коституции 3 мая, в еженедельнике Do Rzeczy. «В геополитическом контексте это была попытка ограничения вмешательства и внешних влияний, но, прежде всего, отвержения навязанного протектората России, которая с 1768 года именовала себя гарантом status guo государственного строя польского государства. Спасение виделось в фундаментальной реформе государственного строя, которую должн был провести конфедерированное парламентское собрание, то есть, принимающее решение большинством голосов, а не единодушием. Вместо одобрения требований шляхты, в том числе в аспекте привилегий или укрепления роли и позиции Сейма, была разработана модель строя, близкая к конституционно-парламентской монархии», - пишет Рафал Новаковский. «Конституция состояла из преамбулы, 11 статей без разделения на параграфы и трех дополнительных законов. Она регулировала положение разных социальных слоев, гарантировала религиозную терпимость (хотя католическое вероисповедание считалось преобладающим), отменила принцип liberum veto, а также содержала записи о верховенстве народа (народный суверенитет) и о тройственном разделении власти на законодательную (Сейм), исполнительную (король и министры) и судебную», - пишет Рафал Новаковский. При этом историк отмечает, что хотя Конституция 3 мая носила реформаторский характер, «она не была идеальным законодательным актом. Не стала переломной в отношении системного устройства, не ввела принцип равенства всех в отношении права. И даже при ликвидации многих патологий так называемой шляхетской демократии, не защитила страну от падения. Записи о постоянстве норм и конституционных принципов, которые могли быть пересмотрены только спустя 25 лет конституционным собранием, уже через год оказались мертвой буквой. Противники реформ заключили так называемую тарговицкую конфедерацию (союз магнатов), и после краткой и проигранной военной кампании с Россией, состоялся второй раздел Польши».
***
Несмотря на кратковременность своего действия, Конституция 3 Мая повысила престиж Польши в Европе, поскольку внедряла в жизнь принципы политической мысли Просвещения. День 3 мая вошел в календарь знаменательных дат, откуда исчез в период социалистической Польской Народной Республики (ПНР). «Люди, которые хотели хранить и демонстрировать память о Конституции 1791 года, а, прежде всего, выразить свой протест против политики коммунистов в Польше, подвергались разного рода репрессиям. 3 Мая - это также один из важных праздников в католической церкви (Обретение Святого Креста), что дополнительно вызывало неприязнь властей ПНР», - об этом мы читаем в статье «Неофициальное 3 Мая» авторства Себастьяна Лигарского и Гжегожа Майхшака в еженедельнике Do Rzeczy. Авторы публикации обращаются к не столь давней истории, связанной с празднованием дня Конституции 3 Мая в послевоенной Польше. В конце 40-х годов попытка публичной демонстрации приверженности исторической дате приравнивалась к «подготовке к насильственному изменению строя польского государства» и сурово наказывалась длительными сроками лишения свободы. Позже, на протяжении многих лет, до 1980 года праздник 3 Мая отмечался, в основном, в костелах, о нем напоминали в листовках или надписях на стенах. Но если в период так называемого «карнавала Солидарности» в Гданьске смог организоваться Гражданский комитет празднования 190-й годовщины Конституции 3 Мая, а в манифестации по этому поводу участвовало более 100 тысяч человек, и всё проходило относительно спокойно, то во время военного положения попытки праздновать этот день заканчивались столкновениями со спецподразделениями милиции», - напоминают Себастьян Лигарский и Гжегож Майхшак.
***
Еженедельное издание Gazeta Polska публикует статью с красивым названием «Свобода, измеренная цветами. Польские белый и красный». «С момента принятия Конституции 3 Мая бело-красные цвета постоянно сопутствуют полякам в самых важных моментах польской истории, как в прекрасных и победных, так и в драматических. Эти цвета дают нам силу, в которой мы даже не отдаем себе отчета», - пишет газета, и обращается к давней истории. «Хроникер XV века Марцин Бельский подчеркивал, что еще в древности легендарный предок поляков Лех (...) приказал на своих знаменах изобразить белого орла как герб, и с того времени Королевство Польское этим сокровищем пользуется». В эпоху Речи Посполитой Обоих Народов, а значит, после 1569 года уже видна королевская хоругвь, сложенная из двух красных элементов, разделенных белой полосой, а на ней два герба - Белый Орел, символизировавший королевство и «Погоня» (лит. «Витис») - герб Литвы. С момента принятия Конституции 3 Мая бело-красные цвета неустанно символизировали польское государство, которое, как вскоре оказалось, на более, чем 100 лет, было стерто с карты Европы. В первую годовщину утверждения польского основного закона, каждый, кто считал своим долгом действовать во благо Речи Посполитой, почитал эти цвета как ценнейший символ. Тогдашние патриоты, принимая закон, который должен был спасти Речь Посполитую, ударяли в самую суть российских планов». Далее в статье говорится о том, насколько важной для поляков была символика двух цветов - белого и красного - в лихолетья, в том числе во время Второй мировой войны и немецкой оккупации, а также в годы коммунистического режима, и насколько эти цвета дороги сердцу каждого поляка сегодня, в свободной и демократической Польше.
iza