Война в Сирии, которая на протяжении более десяти лет оставалась одним из самых жестоких и запутанных конфликтов современности, в 2024 году вступила в новую, непредсказуемую фазу.
Свержение режима Башара Асада суннитской джихадистской группировкой «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ) не только изменило внутреннюю расстановку сил, но и поставило страну перед множеством новых вызовов. Дамаск, некогда символ власти алавитского режима, перешел под контроль ХТШ и ее лидера Абу Мухаммада аль-Джаулани — фигуры, чье прошлое тесно связано с «Аль-Каидой» и «Исламским государством».
Несмотря на заявления аль-Джаулани об отказе от радикальной идеологии и его попытки представить ХТШ как прагматичную политическую силу, международное сообщество продолжает относиться к происходящему с крайней осторожностью. Опасения вызывают подозрения, что декларируемые реформы — лишь временная маска, скрывающая старые радикальные цели, включая возобновление джихада.
Свержение Башара Асада также привело к серьезным геополитическим последствиям. Москва, на протяжении многих лет игравшая роль ключевого союзника сирийского режима наряду с Тегераном, понесла ощутимые потери. Падение Асада стало болезненным ударом по влиянию России на Ближнем Востоке: она лишилась стратегически важных баз в Тартусе и Хмеймиме, а ее статус влиятельного игрока в регионе оказался под вопросом.
Это изменение баланса сил открыло новые возможности для других региональных актеров, включая Турцию и Израиль. Тем временем Соединенные Штаты, несмотря на ограниченное военное присутствие в Сирии, могут пересмотреть свою политику в регионе и сократить участие в свете новых внешнеполитических приоритетов.
О будущем Сирии и перспективах установления мира в этой стране в интервью Польскому радио на русском языке рассказал Витольд Репетович из Академии военного искусства в Варшаве.
Существует ли риск, что группировки, пришедшие к власти, начнут новую войну в борьбе за контроль?
Такой риск, конечно, существует, и возможны разные сценарии развития событий. Есть оптимистичный вариант, при котором различные фракции достигнут соглашения и действительно создадут стабильную систему в Сирии. Однако остается риск негативного сценария. Очень важно, чтобы эта стабильная система была инклюзивной, учитывала интересы всех этнических и религиозных групп: христиан, курдов, алавитов и других.
С одной стороны, действия ХТШ («Хайат Тахрир аш-Шам») вызывают определенный оптимизм, так как наблюдается некоторая стабилизация, а также даются определенные гарантии меньшинствам. Однако, с другой стороны, правительство, сформированное Абу Мухаммедом аль-Дажулани, является исламистским, и такая концепция не соответствует интересам всех жителей Сирии и не является оптимальной для страны.
Также следует учитывать, что, помимо ХТШ, есть протурецкие группировки, сирийские демократические силы, контролируемые курдами, которых Турция не желает видеть за столом переговоров о будущем Сирии. На юге действуют другие группировки. Кроме того, на территории Сирии продолжают присутствовать иностранные вооруженные силы — Турции, Израиля, США. И, конечно, нельзя забывать о России, которая до сих пор сохраняет свое военное присутствие в Сирии, например, на базе в Тартусе.
Все эти факторы делают будущее Сирии неопределенным.
Война в Сирии обрела новый поворот с вводом израильских войск на территорию страны. Если ранее участие Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) ограничивалось точечными ударами, направленными на сдерживание влияния Ирана и «Хезболлы» в регионе, то после захвата власти группировкой «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ) Израиль изменил стратегию. За три дня израильские силы провели масштабные военные операции на сирийской территории, нанося удары по ключевым стратегическим объектам.
По заявлениям израильской стороны, в ходе операций была уничтожена значительная часть вооружения, которое могло быть использовано террористическими группировками. Военно-морские силы Израиля атаковали порты Аль-Байда и Латакия, где находилось 15 военных судов. Уничтожение десятков ракет типа «море-море» с дальностью до 190 километров ликвидировало угрозу для гражданских и военных судов в Средиземноморье.
Кроме того, ЦАХАЛ провел более 350 авиаударов, которые поразили зенитные батареи, аэродромы сирийских ВВС и объекты по производству оружия в таких городах, как Дамаск, Хомс, Тартус, Латакия и Пальмира. Были ликвидированы склады ракет «Скад», крылатых и других ракетных систем, беспилотники, истребители, ударные вертолёты, радары и танки. Также разрушены ангары, пусковые установки и огневые позиции, что значительно ослабило военный потенциал террористических группировок.
Активное участие Израиля в сирийской войне поднимает важный вопрос: может ли это привести к новому региональному конфликту?
Пока мне так не кажется. В долгосрочной перспективе, возможно, если Сирия станет сильной и консолидированной, особенно под исламским руководством, превратится не в демократическое государство, а в своего рода теократию, исламское государство, то да, такая вероятность существует. Именно поэтому в первые дни после падения режима Асада Израиль провел авиаудары, стремясь уничтожить все, что мог. Это показывает, что Израиль не доверяет возможности нормализации отношений с Сирией в долгосрочной перспективе.
Кроме того, джихадистские силы идеологически ближе к ХАМАС, чем к Асаду. Асад использовал палестинский вопрос в своих политических интересах, так как это отвлекало внимание от его режима. Однако новые власти пока воздерживаются от заявлений по палестинской проблеме, стремясь добиться международного признания и избежать негативной реакции со стороны Запада. Тем не менее, их идеология близка к палестинцам.
Эта ситуация остается открытой, но я не думаю, что какие-либо другие страны будут активно вмешиваться в этом контексте на военном уровне. Это исключительно вопрос отношений между Израилем и негосударственными группировками, а также потенциального будущего Сирии. Сейчас небольшая часть территории Сирии занята, если не считать Голанские высоты, которые были оккупированы с 1967 года.
Ситуация в Афганистане после вывода американских войск и прихода к власти талибов стала ярким примером того, как переход власти к радикальным силам может привести к серьезным нарушениям прав человека и установлению жестких законов, ограничивающих свободы. Несмотря на заверения талибов о стремлении к стабильности, реальность показала возвращение к строгому шариатскому праву, ущемлению прав женщин, преследованию религиозных меньшинств и других уязвимых групп.
События в Афганистане заставляют задуматься о возможных рисках в других странах, где радикальные группировки получают политическую власть. В Сирии, после формирования правительства под руководством «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ), есть основания для беспокойства?
Безусловно, такой риск существует. Я уже упоминал это ранее. Состав правительства, сформированного Дажулани, во главе которого стоит Мохаммед Аль-Башир, вызывает серьезные опасения. Факт, что министром юстиции назначен специалист по шариатскому праву, указывает на намерения ХТШ двигаться в этом направлении. Дажулани, кстати, никогда не заявлял, что собирается вводить демократию в Сирии или проводить свободные выборы. Поэтому риск значительный.
Однако я не считаю, что речь идет о точной копии ситуации в Афганистане. В Афганистане практически нет немусульманских религиозных меньшинств, за исключением шиитского меньшинства, что является иной ситуацией. Сирийская мозаика гораздо разнообразнее, и культурные особенности также отличаются. Тем не менее, принципы шариата в отношении немусульманских групп, особенно христиан и алавитов (которые, строго говоря, тоже не считаются мусульманами), четко прописаны. Эти группы не имеют доступа к власти и обязаны платить налог джизья.
Хотя Дажулани и утверждал, что религиозные меньшинства не будут подвергаться преследованиям и будут находиться под защитой, следует учитывать, что такая «защита» понимается в контексте шариатского права. Таким образом, одно не исключает другого.
Материал подготовил Олександр Потиха