Тюрьма «Седная» (Saydnaya), расположенная в 30 километрах от Дамаска, долгое время оставалась одним из самых закрытых и страшных мест сирийского режима. Построенная еще в 1980-х годах, она превратилась в настоящий «лагерь смерти», где пытки, внесудебные казни и бесчеловечные условия содержания стали частью системы.
Тюрьма «Седная»
По данным правозащитной организации Amnesty International, с 2011 по 2015 год там были тайно казнены от 5 тысяч до 13 тысяч заключенных, в основном гражданских лиц, заподозренных в нелояльности режиму Башара Асада. Узников вешали десятками каждую неделю, а тела сбрасывали в массовые захоронения.
Правозащитники, бывшие заключенные и свидетели рассказывали о чудовищных методах издевательств: от избиений и имитаций казней до пыток электричеством и длительного лишения еды и воды. В 2017 году появились данные, что в одном из корпусов тюрьмы был построен крематорий для уничтожения тел жертв, чтобы скрыть следы преступлений. Внешний периметр охраняли сотни солдат, а подходы к тюрьме были заминированы, что делало побег практически невозможным.
В 2024 году, после череды военных поражений и роста международного давления, режим Башара Асада окончательно пал. Ключевым моментом стало взятие Дамаска силами оппозиции при поддержке ряда зарубежных стран. После падения столицы были открыты многочисленные тюрьмы и секретные объекты, включая «Седнаю».
Первые, кто вошли в ее стены, — бывшие заключенные, выжившие свидетели, а также журналисты и правозащитники. Они обнаружили помещения, заваленные останками погибших, следы пыток на стенах камер, ржавые цепи и примитивные орудия истязаний.
В подземных блоках нашли тайные комнаты для допросов и камеры со звуковой изоляцией. Опубликованные свидетельства вызвали шок в мире и стали ключевыми доказательствами в международных разбирательствах по преступлениям режима Асада.
Этот лагерь смерти долгие годы оставался вне поля зрения мировой общественности, пока его двери не были вскрыты, а правда — обнародована. Одним из тех, кто после освобождения посетил это место, стал украинский писатель, журналист и правозащитник Станислав Асеев.
С 2017 по 2019 год он находился в плену у пророссийских боевиков из т.н. «ДНР» и содержался в лагере «Изоляция», где пережил пытки, допросы и полную изоляцию от внешнего мира. Сегодня он рассказывает о тюрьме «Седная», о параллелях между преступлениями тоталитарных режимов и о том, почему важно сохранять память о жертвах репрессий.
Какое на вас первое впечатление произвела тюрьма «Седная»?
Она произвела впечатление огромного масштабного концентрационного лагеря, как ее и описывали. То есть масштабы, которые я там увидел, я, честно говоря, не ожидал, что в XXI веке, вроде бы пройдя все эти исторические параллели с нацистскими концентрационными лагерями, в Сирии все еще будет существовать что-то подобное как «Седная». Поэтому это, конечно, производит очень такое гнетущее впечатление.
Тем более, что мы туда приехали под вечер, и там уже практически не было людей, съемочных групп, пустые камеры. Было очень психологически сложно.
Там постоянно выносились смертные приговоры, людей вешали и уничтожали специальным прессом, а останки разбавляли кислотой. Такого, я думаю, в обычных тюрьмах точно не существует, если это тюрьма официально-пенитенциарной системы. Здесь прямо уничтожение человека было поставлено на поток.
Я уже не говорю о системе пыток, которые так же практиковались в «Седнае» круглосуточно. Здесь, опять же, она стала печально известной, но на самом деле, как мне сказали сирийцы, с которыми я общался в Дамаске, это далеко не единственная тюрьма Асада. Просто она была наиболее масштабной, и ее преступления стали известны. А так, в принципе, таких тюрем по всей стране было очень много, в том числе и с подвальными помещениями.
Она использовалась только для подавления политического инакомыслия, или это был инструмент запугивания местного населения?
Насколько я понимаю, там были также люди, у которых были криминальные статьи. То есть, во всяком случае, по местному кодексу, насколько их можно судить за этот криминал.
Но в целом, как мне объяснили местные, само слово «Седная» настолько наводило ужас, что его старались даже не произносить. Потому что если ты говоришь «Седная», то тебя могут заподозрить в чем-то, что связано с самой тюрьмой, или с чем-то незаконным. Значит, у тебя там кто-то, возможно, сидит из твоих близких или друзей, и ты знаешь, что там происходит, а это может принести проблему.
Поэтому даже старались не произносить просто это слово. Хотя рядом есть целый город, собственно. То есть, Седная – это поселение, это не только тюрьма.
Вы пережили заключение в «Изоляции» в оккупированном Донбассе. Есть ли сходство между методами пыток, издевательств в «Седнае» и теми, которые использовали боевики на востоке Украины?
Некоторые (методы – Ред.) повторяют друг друга один в один. Например, электрический ток, который используется и в «Изоляции», использовался в «Седнае». И опять же, провода прикручивали к разным частям тела, в том числе и к гениталиям.
Поэтому, в принципе, системы уничтожения, деструкции личности физической и ментальной, они очень похожи, как оказалось во многих регионах мира. Это не только специфика именно этих методов в России или на оккупированной территории. Но, к сожалению, и в других частях света.
Известно, что некоторые коменданты «Изоляции» были либо гражданами России, либо действовали под покровительством россиян. Есть ли подобные сведения о тюрьме «Седная»?
В целом, новая администрация давала комментарии о том, что россияне, безусловно, причастны к военным преступлениям, которые за все эти годы из-за режима Асада происходили в Сирии. Но сказать, что именно администрация «Седная» каким-то образом курировалась Москвой, такой информации у меня нет.
А удалось ли найти следы массовых казней? Как можно юридически доказать масштаб этих преступлений?
Как раз когда мы были в «Седнае», на севере от Седная нашли очередное массовое большое захоронение – заявлено было до 100 тысяч человек.
То есть, несмотря на то, что непосредственно в самой «Седнае» часто людей просто растворяли в кислоте и останков не находили. Но у нас просто не было, к сожалению, времени. Мы не могли себе позволить остаться в Дамаске даже на еще один день, чтобы съездить на это захоронение.
Не до конца понятно вообще, кто эти люди и откуда они там оказались.
Каков хотя бы приблизительный масштаб убийств, совершенных в Седнае?
По официальным данным Министерства внутренних дел – он там называется несколько иначе, но тем не менее – и медицинских структур в Дамаске, должно было находиться за все это время до 40 тысяч человек.
А освободили чуть больше двух. И, соответственно, вот все эти несколько десятков тысяч человек просто растворились, они исчезли. Поэтому речь идет о нескольких десятках тысяч людей.
То есть надежды на то, что все-таки найдутся подземные камеры, я думаю, что уже нет. Потому что считалось, что, возможно, эти люди находятся где-то под землей в подземном секторе. Но эти подземные камеры так и не нашли.
И, соответственно, скорее всего, этих людей просто уничтожили физически.
Чувствуют ли сирийцы страх после падения режима Асада? И готово ли общество к справедливому суду над виновными?
Ни на первый, ни на второй вопрос ответ – нет. Я как раз говорил с сирийцами по этому поводу. Не является ли для них травмой тот факт, что Асад просто сбежал и сейчас, в принципе, нормально живет где-то в Москве или в России.
Они даже вот в этом ключе не думают. То есть они очень рады. Поэтому второй вопрос – это ответ на Ваш второй вопрос.
У них нет страха. Они очень рады, что Асада вообще, в принципе, нет в стране. И вся эта история, эпоха, я бы сказал для них, связанная с этим именем в Сирии полностью закончилась.
А на счет того, что его официально не осудят или не отдадут под международный суд, в Сирии не немножко, а принципиально, я бы даже сказал, иное сознание, оно все-таки не настолько рациональное и правозащитное, как это принято считать на Западе. Там люди живут несколько иначе, в исламской традиции. Поэтому для них это просто избавление.
Материал подготовил Олександр Потиха