Владимир Путин заявил, что Россия готова к переговорам после 22 июня. Это прозвучало во время разговора российского и американского президентов во время телефонного разговора. Президент Украины также затронул эту тему, но с уточнением — следующая встреча украинской и российской делегаций возможна после окончания обмена военнопленными. Но есть ли шанс у дипломатии?
Оценка Раймунда Анджейчака, бывшего начальника Генерального штаба Войска Польського. Именно он принимал военные решения в Польше, когда Россия вторглась в Украину.
В очередной раз Путин эскалирует, повышая ставки за виртуальным столом переговоров, о котором все говорят, но никто еще не видел. Обеспокоен или скептически настроен к такой американской податливости. Я ожидал более жесткого подхода со стороны президента Трампа.
Польская или украинская перспектива здесь, я всегда повторяю, не является русофобской. Мы просто знаем историю. Мы знаем из семейных рассказов или из истории с более широкой перспективы, как действуют русские. Американцы в своих интересах прежде всего ориентированы на Тихий океан. И здесь ставка затрат, которые они понесут, совершенно иная, чем наше понимание.
Если я слышу, что часть территории должна быть отдана в качестве ставки за прекращение огня, это ставит под сомнение суть всей этой войны. Получается, что украинские солдаты сражаются непонятно за что.
Собственно, никаких уступок я не слышу со стороны России. Переговоры обычно заключаются в том, что садимся за стол, каждый представляет свои аргументы и отказываемся от части из них, чтобы достичь консенсуса.
На данный момент выглядит так, что американцы все предложили, на все согласны, а россияне продолжают идти своим путем. Я глубоко верю, что терпение президента Трампа иссякнет и что он примет правильное решение, надавив на россиян экономическими санкциями, усиливая помощь и поставки для Украины. Других решений не существует. Это единственный язык, который россияне понимают.
Но будут ли дальше настоящие переговоры о мире или новый ультиматум? Предыдущий раунд переговоров министр иностранных дел Украины Андрий Сыбига оценил так: «Они не изменили риторику ультиматумов. Они требуют от нас капитуляции». Что же может остановить Россиию?
Разрешение находится в нескольких сферах. Каждое американское решение, которое касается красных линий, должно быть там, где должно быть. Не в Европе, а на линии фронта. Это было бы эффективно. Если посмотреть на Европу, с одной стороны, мы парализованы российским ядерным сдерживанием и всем этим нарративом. С другой стороны, мы видим, что российская экономика едва дышит. Они должны полагаться на китайские поставки, корейские солдаты должны приезжать, потому что россиянам не хватает боевой техники и солдат.
Мы видим, что всеми возможными нецивилизованными способами россияне дестабилизируют ситуацию в Балтийском регионе, уничтожая критическую инфраструктуру, используя теневой флот.
Это не признаки здорового государства, которое реализует свои цели.
Европа до сих пор тратит 1% своего ВВП на помощь Украине. Если бы мы спросили среднестатистического европейца на улице, не согласился бы он пожертвовать еще 1%, то есть в два раза больше помощи от Европы, чтобы в будущем не платить десять или двадцать, я думаю, это был бы хороший аргумент. Мне не хватает этой дискуссии, мы парализованы их нарративами.
Я думаю, что в первую очередь с Россией нужно бороться именно экономикой, санкциями, отрезая их от современных технологий, поставок, или предотвращая продажу энергетических ресурсов. Европе есть над чем поработать.
Польша здесь как раз является хорошим примером. Я глубоко верю, что и другие страны Европы пойдут по этому пути.
С военной точки зрения я вижу усиление российской активности на всех направлениях, особенно на юге Украины. Конечно, результат Курской операции был разрушен из-за слабых средств возможностей Украины продолжать действия и удерживать эту территорию.
Я не вижу какого-либо российского изменения интересов и ослабления. Знаете, война ведется в окопах, а выигрывается на заводах. Это старая истина.
Смена линии фронта стоит, я бы не хотел быть неправильно понятым, но это стоит новых жизней украинских солдат. Это не решает ничего.
Эта война должна быть выиграна на заводах. Должны быть санкции, которые не позволят российским заводам что-либо производить. Должна быть позиция и политическая, но также с экономическими последствиями и следующими болезненными санкциями, чтобы Путин знал, что заводы не произведут то, что они хотят. Это жестокая правда.
В одном из интервью украинский президент заявил, что окончание войны может наступить в июне 2026 года. Реальный ли такой сценарий?
Я как солдат постоянно говорю, что война заканчивается тогда, когда принимаются политические решения. Это не обязательно должен быть последний артиллерийский снаряд, и не обязательно последний солдат.
Она начинается политически и заканчивается политически. В некотором смысле Зеленский подает сигнал, что, похоже, Украина еще может проводить боевые действия, даже при этой, назвал бы я это дипломатически, сдержанной позиции американцев. И это является хорошим знаком.
Украина перестроила свою промышленность, она — абсолютный лидер в инновационных внедрениях различных технологий. Прежде всего, здесь мы говорим о дронах. Так что, это сигнал для России, что мы только откладываем во времени то, что неизбежно. Однако какие тогда будут аргументы россиян, это уже останется, так сказать, знаком вопроса политического.
Путин подает сигнал, что он пережил многих президентов Соединенных Штатов, и это не первый его президент. Он цинично играет, что абсолютно для поляков и для украинцев показывает дисфункцию. Война должна была закончиться через 24 часа, но она не заканчивается.
Делегации, которые отправляются, это абсолютно неприемлемо, чтобы серьезные партнеры отправляли третьеразрядных чиновников. В то же время идут звонки и переговоры о прекращении огня, массированные атаки, уничтожение инфраструктуры, убийство людей. Он показывает американцам, что намерен это продолжать. Теперь вопрос о стратегическом счете для Америки. Будет ли это соответствовать американским интересам, чтобы все-таки остановить Россию и наказать ее за то, что она делает. Я не совсем уверен в этом, потому что затраты на подготовку к войне в Тихом океане значительно выше.
Какой должна быть роль Польши? И в регионе, и вокруг переговоров об окончании войны в Украине?
Если говорить об инвестициях в безопасность, я думаю, что мы не оставляем сомнений: огромные инвестиции, 5% ВВП, трехсоттысячная армия, мощные программы модернизации, закупки, контракты. В то же время параллельно вопросы устойчивости, энергетической независимости Польши.
Мне не хватает большей роли в регионе, потому что мы уже находимся в такой точке, когда Польша имеет определенно более сильный голос, особенно когда дело доходит до украинских дел — по сравнению с Берлином или Парижем. Мое личное мнение таково, что нашим национальным интересом является то, чтобы Украина боролась, была сильной, сохранила государственность. Интеграция с НАТО и борьба с россиянами является жизненно важным интересом Польши.
У нас просто есть такой национальный интерес. И кто бы не ставил под сомнение вопросы интеграции Украины, или хотел бы ослабить потенциал, они действуют против интересов Республики Польша.
Встреча большой семерки, саммит НАТО. Все это пазлы одной картины — пути к окончанию войны в Украине.
Лариса Задорожная