С Путиным после 2022 года мало кто хочет разговаривать. Но в последнее время количество тех, кто хотел бы пообщаться с кремлёвским диктатором, увеличилось. Президент Сербии ему позвонил, например. А канцлер Германии Олаф Шольц говорит, что он в принципе не против это сделать.
Да, это он говорит в диалоге с журналистами, но с одной стороны, с Путиным на этом уровне никто не разговаривал уже два года, по понятным причинам. С другой стороны, против Путина есть решение Международного уголовного суда.
И он, как бы, преступник, получается, по решению Международного уголовного суда. Можно ли Шольцу будет говорить с преступником?
Марк Фейгин: Ну формально, если мы говорим о Международном уголовном суде в Гаге, в соответствии с Римским статутом ему выписан ордер на его арест, ну как бы суд ещё не принял решение о его виновности. Если говорить о чисто процессуальной стороне, и с точки зрения общения с ним, здесь скорее возникает этическая и морально-политическая сторона, которая действительно создаёт препятствия общению с военным преступником.
То есть это было бы лучше через посредников делать, полномочных, получивших разрешение от этого суда. Поскольку Германия участвует в этом договорном органе, так сказать, юрисдикцию Международного уголовного суда в Гаге признаёт, всё-таки, это специфический суд – это суд, юрисдикцию которого признают сами страны. Она не обязательная, а она договорная.
Да, он отрицает иммунитет, лиц, которые им обладают, т.е. глав государств и так далее, которые изначально этим иммунитетом в качестве субъектов пользуются, как сами страны, субъектами международной политики, международного права. Но тем не менее я хочу подчеркнуть, что она зыбкая очень, правовая сторона вопроса. Если с точки зрения чисто правовой подходить, она зыбкая, потому что юрисдикцию Международного уголовного суда не признаёт Россия, ряд других стран, а хуже того есть страны, которые римский статут приняли, как Монголия, например, или не ратифицировавший его Туркменистан.
И тем не менее ордер суда не исполнили, поэтому с этой точки зрения юридически есть практика, при которой не только общаются, но и приглашают к себе такое лицо, которое находится под ордером Международного уголовного суда и которого, в принципе, должны задержать и подвергнуть в дальнейшем аресту в соответствии с признанием именно этой юрисдикции универсальной. С точки зрения политической, но смотрите как, политика же выше права, прямо скажем, что когда-то было по-другому, разве? То есть, у территорий интересы всегда выше. Если следовать исключительно международным правовым решениям, ну вот таким, который вынес Международный уголовный суд, то, во-первых, как его исполнить, это решение об ордере и задержании Путина? Это раз, а во-вторых, вопросы мира, которыми обосновывается такое общение, такая коммуникация, ну считается, что они могут пренебречь зачастую даже вот такими решениями.
Ну, ради мира Шольц общается, не потому, что ему хочется, нравится или он его с чем-то поздравляет, а для того, чтобы достигнуть мира в Украине, поэтому моральное оправдание у подобного шага найдётся. Ну и потом, знаете как, мне кажется, что Шольц не сам идёт на эти переговоры, это не его личная инициатива, я думаю, что это коллективное решение стран Запада, «давай ты с ним поговори», приблизительно вот так. Скорее всего, поскольку вбрасывается сейчас, обсуждается тема возможного компромисса, типа Украина уходит в НАТО контролируемыми ей территориями, а оккупированные территории — останутся, будучи не признаны юридически за оккупировавшей их Российской Федерацией, наверное, какой-то такой план собирался Шольц предложить, ну или обсудить, выразимся так.
Но Путин, тем, что он отверг это общение, по словам министра иностранных дел Германии Анналены Бербок, а она подтвердила, что Шольц выходил с таким предложением, ну, видимо, это дипломатический обмен был, видимо, не приемлет никакой формы подобного компромисса, он хочет всё. И это означает, как ни парадоксально, что Международный уголовный суд прав, что этот человек преступник и недовероспособный, он не признаёт международного права, и в этом проблема. Ну, скажем так, попросит раз, попросит два, потом скажет, что мы же хотели, он не захотел. Тогда Таурусы. Понимаете, логика должна быть, видимо, где-то такой.
Я слышал трактовку вот этого заявления Шольца как просто предвыборную риторику.
Мол, она ограничится границами Евросоюза, и до России особо никто достукиваться и не будет, и никто не будет реагировать на отсутствие реакции со стороны России, и каждый останется при своих. Путин как бы отморозился, а Шольц как бы предложил.
Марк Фейгин: Ну, понимаете, предвыборная логика, набор очков политиками, она всегда сопровождает их действия.
В отличие от Путина, эти люди выбираются, их могут выбрать, а могут не выбрать. Только Путина никто не выбирал никогда. Я хочу подчеркнуть, никогда.
Первые выборы — никто его не выбирал. Всё это была махинация. Просто она перешла, конвертировалась в открытую узурпацию власти, но это уже другой вопрос.
Понимаете как? Ну, наверное, значит, все как-то задним умом рефлексируют, так сказать, оглядываются на собственные политические выборы. В Америке разве не так? Разве действия того же Байдена, который помогает своему вице-президенту, кандидату Харрис, не объясняются именно так, многие из его действий или бездействие, например. Одно с другим вяжется легко, понимаете. Но тут очень много рисков. Потому что, когда ты вышел, предложил, а с тобой не захотели общаться, ты скорее теряешь, нежели получаешь.
Это как бы снижает твой вес. А так, когда ты сказал, нет, ты давай поговори со мной, и как бы на этот контакт идут, даже если это безрезультатные обмены, но это всё-таки поднимает некоторым образом твой престиж. Что ты можешь этот вопрос решить, можешь хотя бы пообщаться.
Так что тут дискутабельный вопрос. Просто, мне кажется, есть некоторый тупик, в который зашло именно западное сообщество в попытке войну завершить, как-то справиться с этой проблемой. Потому что они не решаются на шаги радикальные, условно предоставить право Украине бить вглубь территории России, чтобы обострить, да, эскалировать ситуацию, но через эту эскалацию достигнуть мира.
Потому что, если это будет очень чувствительно, очень болезненно для Москвы, логика подсказывает, что могут начаться какие-то процессы, попытки, значит, всё-таки это остановить. То есть, к дальнейшей эскалации не готовы, а к отступлению назад — ну, а куда отступать? Сдать Украину? Тоже не вариант. Значит, получается топтаться на месте, вот это всё похоже на топтание на месте, то есть, ни туда, ни сюда, ждут с начала 5 ноября, когда состоятся американские выборы.
Ну, допустим, выиграет Камала Харрис, допустим, курс демократической администрации будет продолжен, но без решения принципиального вопроса, вы делаете то или это, а посередине ничего не остаётся. Кто бы ни пришёл в Белый дом, какими бы ни закончились выборы немецкие, ещё любые другие, да, процесс не сдвинется с мёртвой точки. И поэтому, на самом деле, это проблема не Путина, это проблема Запада.
То есть, это они должны там у себя определиться. А что Путину-то? Путин, он что делал, то и делал, только поднимая ставки выше, потому что привоз северокорейских этих маломерков для того, чтобы они убивали украинцев, это же тоже поднятие ставок выше, а вы что поднимаете, а вы чем отвечаете?
Алексей Бурлаков