В понедельник, 27 января, на территории бывшего нацистского лагеря смерти и концлагеря «Аушвиц-Биркенау» в районе польского города Освенцима состоялись памятные мероприятия по случаю Международного дня памяти жертв Холокоста и 75-летия освобождения Красной армией концлагеря. В них приняло участие 60 делегаций от государств и международных организаций и около 200 бывших заключенных. А в студии Польского Радио гость – Бронислав Вильдштайн, писатель и публицист. Как Вы оцениваете подготовку и организацию, а также проведение мероприятий по случаю 75-летия освобождения концлагеря «Аушвиц-Биркенау»?
1 Я думаю, что это было достойно, это было достойное мероприятие. Более того, оно получило широкое признание в мире. Если говорить о политическом контексте, то у него была база. Исходя из стратегии, которую подготовил Кремль – я имею в виду нападки на Польшу в декабре – и элементом которой было помешать проведению этих памятных торжеств, подставить свою версию, в том числе в Яд-Вашем. Эта стратегия не принесла результатов, скорее наоборот – это было видно в поведении президента России Путина, который в Яд-Вашем не повторил своих обвинений в адрес Польши, а наоборот сказал, что Польша была народом жертв Второй мировой войны.
К сожалению, приходится сравнивать то, как отмечали 75-ю годовщину освобождения концлагеря «Аушвиц-Биркенау» в Иерусалиме, и как в Польше. По Вашему мнению, предложенный польской стороной формат – чтобы, прежде всего, были услышаны слова выживших свидетелей – сбалансировал каким-то образом чисто политический посыл, который был в Иерусалиме?
Надеюсь, что да. Я тоже чувствовал себя как-то неловко, когда, отмечая эту ужасную годовщину – ужасную, потому что мы помним о ней через призму того, что произошло раньше, ведь были освобождены несколько тысяч человек, а убиты более миллиона – появился этот политический формат. Но он был нам навязан. Я думаю, что то, что сделала польская сторона, с целью дистанцироваться от какого-либо инструментального подхода к трагической памяти; то, что сделала Польша при случае мероприятий в музее Аушвиц, то есть возвращение к сохранению памяти, чтобы она стала постоянным уроком для человечества – является правильным. Я считаю, что польская власть правильно поступила. Это не Польша стоит за политическим контекстом и попыткой использовать эту годовщину для нападения на жертвы, в том числе на поляков, которые были жертвами. Правда, не такими, как евреи, в отношении которых был запланирован геноцид, но поляки с самого начала Второй мировой войны были жертвами, им предназначалась роль рабов, они должны были быть частично уничтожены.
Если говорить о нападках России, то они происходят на фоне оценки истории. В понедельник премьер Матеуш Моравецкий напомнил в Берлине, что у пекла ХХ века были две стороны – Аушвиц и ГУЛАГ. Может ли польский нарратив, который охватывает весь опыт прошлого столетия, здесь пробиться, быть услышан? Может ли однозначная оценка преступлений коммунистического государства тоже стать элементом всеобщей памяти?
Эта тема немного пробивается, принимая хотя бы во внимание тот факт, что в Европейском парламенте всё-таки появилось – главным образом, благодаря евродепутатам нашего региона, особенно Польши – возвращение к памяти о тоталитаризме, как нацистском, так и коммунистическом. Но всё ещё нет достаточного осознания, чем был коммунистический тоталитаризм. Сегодняшний Кремль, который не является коммунистическим, ссылается на память о коммунизме в самой мрачной версии, сталинской – это поразительно, ссылается на имперскую традицию, старается отрицать исторический факт, что Вторая мировая война началась по причине союза двух тоталитарных систем – нацистской и советской. Это как-то медленно просачивается в сознание. Но это сложное дело, если принять во внимание огромное влияние идеологии левых политических сил и её доминирование на Западе. Эта идеология не имеет сейчас коммунистической формы, которая нам известна со времен ПНР, но она в большой мере ссылается на те идеи. Хочу напомнить, что Жан-Клод Юнкер, который был главой Европейской комиссии, одним из наиболее влиятельных политиков и формально из христианской демократии, праздновал 200-лете со дня рождения Карла Маркса, теория которого легла в основу коммунистического тоталитаризма. Это лишь пример, чтобы показать, насколько влиятельной является, казалось бы, принадлежащая к совершенно иной политической семье, эта идеология.
Если говорить о сознании израильтян, то почему они допустили, чтобы на мероприятиях в Иерусалиме Владимир Путин смог объявить свой манифест, почему демонстративно его признали полноправным членом международного сообщества, в то время когда российское государство аннексировало часть другого государства?
Причем не одного государства. Во-первых, это не совсем однозначно, последние события в Яд-Вашем были раскритикованы большинством центров, влияющих на общественное мнения, а также СМИ, причем часто не очень хорошо относящимися к Польше. Писали однозначно, что отказ в выступлении президенту Польши ни коем образом нельзя оправдать. Остается вопрос: почему на это согласился Яд-Вашем? Проблема, я считаю, глубже, коротко это можно сформулировать так: память европейская и российская как бы переплетаются. Почему? Третий Рейх напал на Советский Союз в 1941 году, тогда не было еще официально запланированного уничтожения евреев – официально, в деталях оно было принято в январе 1942 года. Но то, что происходило после вхождения Третьего рейха в на территорию СССР, – это уже был Холокост. Вслед за немецкими войсками шли Айнзацгруппы полиции безопасности и убивали евреев. Это осталось в еврейской памяти. Холокост начался с момента вхождения немцев в Советский Союз. Те страшные вещи, которые были раньше, когда СССР вошел на восточные польские земли, что было связано с вывозом людей и террором, тоже касались еврейского населения. Но, к сожалению, это было забыто, как вещи намного меньше значимые.
PR24/ik