72% польских подростков в возрасте от 11 до 17 лет сталкивалось с насилием. Больше половины опрошенных страдало от насилия со стороны ровесников, а 41% опрошенных становился жертвой насилия со стороны близкого человека. Каждый третий подросток, который принимал участие в опросе, был жертвой преступления, каждый пятый подросток в возрасте от 13 до 17 лет признал, что имел отягощающий сексуальный опыт, каждый восьмой был свидетелем насилия дома, 7% опрошенных в возрасте от 13 до 17 лет стали жертвами сексуального насилия. У 7% детей рядом нет ни одного человека, которому бы они доверяли, который мог бы им помочь в сложной ситуации. Такие данные представил в своем отчете за 2018 год Фонд «Даем детям силу» (Fundacja Dajemy Dzieciom Siłę). Это неправительственная организация, которая занимается проблемой насилия и сексуального использования детей. Русская служба Польского Радио поговорила с психотерапевтом, работающим в этом фонде, Беатой Цейкой.
Прежде всего, она рассказала об истории создания Фонда.
Фонд был создан в 1991 году. Это было специфическое время, в Польше только закончилась эпоха коммунизма. Врач из Франции, которая принимала участие в миссии «Врачи мира», решила, что было бы хорошо, если бы в Польше появилась организация, которая будет защищать детей. Так появился фонд «Даем детям силу». Это нынешнее название организации, а тогда она называлась «Ничейные дети». Фонд проводил информационную акцию по всей Польше. Мы информировали население о том, что дети становятся жертвами насилия, что им нужна помощь, чтобы на них обратили внимание. Мы хотели показать людям, что в Польше тоже существует эта проблема. В 1994 году мы начали проводить занятия для психологов, я была на первом занятии. Нам рассказывали о проблемах детей, объясняли, как понять, что ребенок является жертвой насилия, как необходимо реагировать. Наш фонд – это первая организация в Польше, которая начала информировать общественность и принимать какие-то меры, чтобы противодействовать насилию в отношении детей в стране. Мы хотели показать, что такие дети есть, и что наш долг – помочь им. Однако нашей первостепенной задачей является заметить такого ребенка. Мы, взрослые, можем его просто не замечать, а значит, мы не можем никак ему помочь.
Затем фонд открыл два офиса в Варшаве. Они непосредственно работали с детьми. Они диагностировали и проводили терапию детей, в отношении которых были опасения, что они стали жертвами насилия, что их сексуально использовали.
Во время пандемии ситуация детей и молодежи ухудшилась, отмечает Беата Цейка. На номер линии доверия Фонда «Даем детям силу» поступает все больше звонков.
Когда в Польше был введен строгий локдаун, и дети не могли выходить на улицу без сопровождения взрослых, то никто не мог проконтролировать ситуацию, в которой находятся дети, которые были жертвами насилия. Наблюдая за моими пациентами, я могу сказать, что психическое состояние детей, которые ходят на психотерапию, у которых стабильная обстановка дома, потому что там больше нет насилия, ухудшилось из-за их изоляции от ровесников, от школы. Дети начали закрываться в себе, отстраняться от своих эмоций. Они начали проводить очень много времени в интернете. Это касается не только моих пациентов, виртуальный мир стал основным пространством для многих детей, в котором они функционируют. В семьях, в которых ребенком никто не занимался, никто не обращал на него внимание, дети изолировались от окружающего мира. Все больше детей жалуются на растущий страх, тревожность, суицидальные мысли. Проблемы, которые были у детей, только выросли.
Я спросила у психотерапевта, как распознать, что ребенок является жертвой насилия, и как посторонний взрослый, не член этой семьи, может ему помочь.
Давайте представим, что мы услышали, как за стеной, в соседней квартире, постоянно плачет ребенок. Ведь можно распознать плач ребенка, капризничает он или нет. Закрадываются сомнения, что в соседней квартире происходит что-то странное. Мы как взрослые, должны вмешаться в происходящее. Необходимо уведомить соответствующие службы, которые обязаны принять меры.
Ребенок обречен на помощь взрослых. Именно «обречен». Он не может сам себе помочь. Маленький ребенок не понимает, что действия его родителя – это преступление, что это запрещено законом, что нельзя бить детей. Ребенок же думает, что заслужил такое отношение из-за того, что был невежливым. Ребенок думает, что его мать или отец имеют право так себя вести. Более того, как 3-летний ребенок может защитить себя? У него нет такой возможности. Он может только плакать, спрятаться в углу, может уписываться ночью, у него может болеть живот, у него может пропасть аппетит. Очень часто ребенок информирует нас симптомами. То есть у него возникают проблемы. Он ведет себя не так, как дети в его возрасте. Он часто грустный, апатический, задумчивый, отстраненный, часто жалуется на боли.
Если же мы говорим о сексуальном использовании, то поведение ребенка может не соответствовать его возрасту. Возникают опасения, что ребенка сексуально используют, когда он рисует сексуальные сцены, когда пробует войти в такой контакт со взрослыми, пытается прикоснуться к нашим интимным местам. Это очень серьезные сигналы. Не стоит их недооценивать. Ведь у нас есть шанс спасти здоровье, а очень часто и жизнь ребенка.
В садике или школе, когда мы видим ребенка, который отстает от своих ровесников, стесняется переодеться на физкультуру, засыпает на уроках, у него нет бутербродов, у него постоянно болит то голова, то живот, то мы должны узнать, что происходит с этим ребенком. Мы должны сказать: «Я вижу, что ты задумчивый, что происходит?» или «Ты резко изменилась, я переживаю, что происходит?» Давайте не будем забывать о том, что резкое изменение в поведении ребенка – это серьезная информация для специалистов. Мы должны выяснить, чем оно спровоцировано. Я не имею в виду изменения, вызванные развитием ребенка, я говорю о тех ситуациях, когда ребенок не является в переходной фазе, но резко меняется. К примеру, способный парень вдруг перестает учиться, не интересуется учебой, перестает делать домашнее задание. Чаще всего дети именно так информируют. Не стоит ожидать от детей, что они будут говорить: «Моя мама дома меня бьет» или «Мой папа меня бьет». Такое происходит чрезвычайно редко. Чаще всего можно заметить вышеперечисленные симптомы. Ребенок также может сказать подруге или другу о том, что происходит в семье, но при этом попросит не рассказывать об этом никому. В таком случае мы не можем помочь. Поэтому нужно быть внимательными.
Беата Цейка во время нашего разговора привела пример, о котором она рассказывает студентам-медикам, как можно определить, что ребенок стал жертвой насилия, и как ему помочь.
Врач осматривал 4-летнего ребенка, у которого были проблемы с суставами. Тазобедренные суставы ребенка неправильно развивались. Во время осмотра врач увидел нетипичные следы на его бедрах. Это были следы от удара ремнем. Ребенок не мог сделать себе что-то подобное сам во время игры. Кроме того, бедра – это не типичное место ушибов у детей. Врач спросил: «Что произошло?» Родители сказали, что ребенок упал. Врач, знающий медицину, но также логически мыслящий, сказал, что слова родителей не соответствуют тому, что он видит. Он продолжил осмотр ребенка, описал его состояние, характер этих следов и уведомил службы, которые должны прийти домой и проверить условия, в которых живет ребенок. Так и произошло. В этой семье ситуация была настолько серьезной, что отца и мать лишили родительских прав, у них забрали детей. Они систематически издевались над своими детьми. Я считаю, что этот врач спас жизнь этим детям.
Материал подготовила Дарья Юрьева