Центр имени Юлиуша Мерошевского внимательно изучает процессы, через которые независимые организации, СМИ и эксперты превращаются в «угрозу» по закону — яркий пример тому российский закон об «иностранных агентах».
Новая книга, изданная Центром «Непокорные, неправомыслящие. Статус иностранного агента в России (2012–2022)» авторства Магдалены Ляхович и Агнешки Смочиньской-Вехетек, польских учёных, занимающихся исследованиями по проблематике Восточной Европы — это глубокий анализ того, как работают механизмы авторитаризма и стигматизации, и предупреждает: создать «внутреннего врага» государство может гораздо проще, чем кажется.
Кандидат наук Магдалена Ляхович стала нашей собеседницей.
В публикации показано, как российское законодательство превращается в инструмент страха и социальной изоляции. А какой элемент системы репрессий, по Вашему мнению, является самым опасным для гражданского общества?
Магдалена Ляхович: Это чрезвычайно важный вопрос, и выбрать один элемент российской системы репрессий мне сложно. Думаю, важно подчеркнуть, что ключевое значение имеет весь динамический процесс создания взаимодополняющей, централизованно управляемой репрессивной системы. Почему? Потому что он затрагивает не только автономию третьего сектора, то есть свободы и гражданские права, но и влияет на другие области государственной политики, проникает в сферу информации, образования, социального ухода, исторической политики и даже так называемой политики обычаев и социальных норм. Речь, конечно, идёт о российском консервативном повороте и развитии праворадикальных организаций.
А где, по вашему мнению, произошёл переломный момент?
Магдалена Ляхович: Это сам статус «иностранного агента», который, как мы показали в нашей публикации, связан с очень широким толкованием так называемой политической деятельности, которое сильно изменилось с момента принятия закона в 2012 году. Исследование позволило нам зафиксировать момент, когда режим перешёл от нарратива о соблюдении демократических процедур к построению консолидированного и централизованного изоляционистского авторитарного режима. Именно это сегодня представляет собой Российская Федерация. Прежде всего, важно помнить, что в ходе интенсивной законодательной работы 2011–2019 годов был подготовлен широкий спектр изменений в российском законодательстве.
Какие из этих механизмов контроля оказывают наибольшее влияние на работу гражданских и правозащитных организаций в России?
Магдалена Ляхович: Речь идёт о таких элементах, как статус «нежелательной организации», привилегированная категория организаций, предоставляющих социальные услуги (так называемые СОНКО), изменения в законах о предоставлении публичных услуг. Также произошло множество нововведений, касающихся, например, деятельности адвокатуры и адвокатов в России с 2015 года, что, конечно, сказывается на положении правозащитников. Был введён глубокий механизм социального контроля — дополнительный уровень административного надзора, регулирующий систему общественного наблюдения за выборами, контроль за пенитенциарной системой и социальное наблюдение. Таким образом, в сфере третьего сектора и коммерческих организаций в Российской Федерации таких мер очень много.
Магдалена Ляхович: Хочу подчеркнуть, что система репрессий, как инструмент контроля и мониторинга гражданского общества, продолжает стремительно углубляться. Один из новостных порталов «Медуза», подробно описал предложения депутатов по введению новых запретов в Российской Федерации. Сейчас ограничения касаются не только юридических лиц и физических лиц со статусом «иностранного агента», но и затрагивают регистрацию предпринимателей, в том числе виртуальных, приостановку регистрации прав на недвижимость, действие водительских прав и даже заключение кредитных договоров. Таким образом, эти меры доходят до самой частной, индивидуальной сферы и фактически ограничивают гражданские права.
Что Вас больше всего тронуло во время работы над книгой и разговоров с теми, кто попал в спискок «иностранных агентов»? Какие моменты особенно запомнились?
Магдалена Ляхович: Больше всего в работе над книгой меня тронула, можно сказать, решимость этих людей. Да, можно использовать слово «оптимизм», но речь именно о стратегиях выживания: «непокорный» из названия мыслит иначе, «неправильно» по мнению властей. В основном это биографии членов организаций гражданского общества, которых власти пытались дискредитировать. Именно эти активисты несли наибольший инновационный потенциал для сектора: они искали самые изобретательные и креативные способы обходить попытки правительства маргинализировать их и при этом находили реальные пути для законного получения дохода. С одной стороны, наш анализ — это история мужества, непоколебимости и силы характера активистов, нелояльных властям и верных самим себе, история их преданности общим ценностям. С другой стороны, есть пессимистическая сторона: она касается прагматизма Кремля и его действий перед лицом высокого уровня социальной лояльности со стороны молчаливого или прокремлёвского большинства. Именно отсюда возникает стигматизация, здесь кроются огромные возможности для пропаганды и дискредитации этих людей, а также высокая эффективность таких механизмов, касающаяся снижения доверия к автономным неправительственным организациям. С одной стороны, мы наблюдаем креативность такого «мерцающего» гражданского общества, изобретательность и целеустремлённость в создании местных, региональных и национальных инициатив, рост профессионализма. В ходе исследования мы стали свидетелями развития проектов, ныне широко известных в Европе, таких как информационный проект «Сова», лаборатория общественной социологии и медиапроект «Медуза». С другой стороны, мы стали свидетелями краха и полной ликвидации таких легендарных организаций, как «Мемориал Russia» или ТВ «Дождь», а также закрытия Центра независимых социологических исследований в Санкт-Петербурге. По сути, наша книга показывает, что нынешняя форма гражданского общества в России, которую мы наблюдали до эскалации войны в 2022 году и до усиления репрессий в отношении организаций и активистов, фактически подошла к концу.
Ситуация в Грузии показывает, что российские законы могут копироваться в других странах. Насколько серьёзна эта угроза для всего региона? Какие последствия для гражданского общества может иметь использование ярлыка «финансирование из-за рубежа» для делегитимизации неправительственных организаций и СМИ?
Магдалена Ляхович: Я бы назвала это «циклом 2024». То есть, с одной стороны, мы наблюдаем в Грузии атаки и копирование российских механизмов. Так, в мае 2024 года грузинский парламент принял закон о прозрачности иностранного влияния, вызвавший протесты примерно 400 неправительственных организаций и СМИ. Вместе с этим законом действует целая система репрессивных мер, например, закон «Фара», который распространяет ответственность на физических лиц и требует согласия властей на каждый грант. При очень широком толковании понятия «грант» очевидно, что эти меры имитируют российский опыт. Но подобные тенденции проявляются не только в Грузии. В 2024 году парламент Кыргызстана принял закон об иностранных агентах, во многом смоделированный по российскому образцу, поддержанный президентом, несмотря на протесты неправительственных организаций. Похожий реестр иностранных агентов был опубликован и в Казахстане. Опасность здесь заключается в необратимом разрушении и деформации механизмов гражданского общества. То, что раньше служило демократическим инструментом социального контроля, мониторинга и поддержки, превращается в имитацию российской модели: организации третьего сектора создаются сверху, лояльные централизованной власти и полностью зависящие от государственного финансирования. Это изменяет саму функциональность гражданского общества — оно перестаёт быть независимым демократическим механизмом и превращается в инструмент поддержки существующих властей.
Автор передачи: Ирина Завиша
Слушайте передачу в прикреплённом файле.