Иностранцы в Польше: 16-летний белорус бежал в Польшу, спасаясь от репрессий

Глебу 16 лет. Юноша был вынужден бежать в Польшу из Беларуси, чтобы не стать фигурантом уголовного дела. Глеб бежал в Польшу вместе со своим крестным братом Яном, который тоже несовершеннолетний. 

Марш „Народный ультиматум“ в Минске

wikipedia.org/Homoatrox/CC BY-SA 3.0

Глебу (фамилию он просил не называть) 16 лет. Юноша был вынужден бежать в Польшу из Беларуси, чтобы не стать фигурантом уголовного дела. Глеб бежал в Польшу вместе со своим крестным братом Яном, их родные остались в Беларуси. Ребят задержали прошлым летом во время самой активной фазы протестов в Беларуси. Вот, как Глеб описывает момент их задержания в Минске:

Это произошло на вокзале. Я ждал электричку домой. В то время я проживал в Фанниполе, это 20-25 км от столицы. Я сел на лавочку со своим также несовершеннолетним крестным братом Яном. Нас задержали сотрудники ОМОНа, как мы поняли это после. В отношении меня были применены спецсредства – наручники. Нам угрожали. Я был в автозаке. Меня привезли на Окрестино. Меня били, когда я выходил из автозака, подгоняли дубинками. Я стоял на коленях изначально на холодном кафеле в подвале. С кровью и с водой на коленях. Потом меня отвели в более нормальное здание. Меня доставили из ИВС [изолятор временного содержания, - прим.ред.] на Окрестино в ЦИП [центр изоляции правонарушителей, - прим.ред.] там же. Я всю ночь простоял на коленях. Меня задержали в 21 и до 8 утра меня не отпускали. Я вышел с Окрестино. Мне было психологически сложно первое время воспринимать что-то. Три дня я просто спал, вставая с перерывами сходить в туалет или попить воды. Я не ел. Я был вынужден обратиться к психологам. После этого мне стало лучше. На Окрестино у меня изъяли телефон. Я думал, что, возможно, они что-то там найдут, что повлечет за собой возбуждение уголовных дел.  

Когда мы с Глебом записывали интервью, он находился вместе с другими белорусскими беженцами во дворце в Дрвалеве, что под Варшавой. Мы рассказывали в одном из выпусков рубрики «Третий сектор» о Дворце солидарности, как его прозвали сами белорусы.

Я написал заявление в Следственный комитет с просьбой о возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников правоохранительных органов, которые меня задерживали. Я получил уведомление о том, что мое дело еще будет рассматриваться на протяжении месяца. Мне назначили комиссию по делам несовершенолетних. Это суд над несовершеннолетними. Мне могли выписать штраф или забрать из семьи. Я уже это проходил в 2018 году, но по другой причине, социальной. Если бы это еще раз повторилось, то я бы просто не выдержал. Я был вынужден уехать из Беларуси. Я опасался дальнейших политических репрессий. Сейчас моим родителям приходят штрафы за неявку к следователю. Как всем известно, в Беларуси еще не было заведено ни одного уголовного дела по факту применения насилия в отношении протестующих. Меня разыскивают, но даже не объясняют по какому поводу. Я опасаюсь того, что, возможно, в отношении меня возбудили уголовное дело. Однако я не могу этого утверждать, я не знаю этого достоверно.

Глеб попал во дворец в Дрвалеве благодаря помощи активистам из инициативы DaWoli. Его крестная мама приезжала к Польшу, чтобы помочь ему с легализацией его пребывания в чужой стране.

Меня здесь отлично приняли. Здесь очень добрые люди. На протяжении всего этого времени меня сопровождали исключительно добрые люди, которые входили в мое положение, помогали мне. Во дворце в Дрвалеве нашлись люди, которые устроили меня в школу, несмотря на то что я нахожусь здесь без родителей. Школа пошла на уступки. Директор вошла в мое положение и готова полностью нам помочь устроиться здесь. Я в дальнейшем хочу здесь остаться и продолжать свою жизнь здесь. Я получу здесь европейское образование и вернусь восстанавливать страну со всеми вместе. Я себя вижу именно в общественной деятельности, в политике. Возможно, я буду в будущем заниматься социальной экономикой. Я выбираю университет, где бы смог изучать этот предмет.

Крестную маму Глеба зовут Ольга Кравчук. Она приехала в Польшу по гуманитарной визе. Вот, как она описывает те события:

У меня есть сын Ян и крестник Глеб. Когда после выборов, происходили эти все события, то они очень хотели идти на баррикады. Я тогда работала в госпитале с больными коронавирусом. Я не смогла с ними встретиться, но в телефонном разговоре я их попросила не идти туда, потому что для несовершеннолетних это опасно. Они туда не пошли. Они пошли на электричку, чтобы вернуться домой. Когда они сидели и пили Coca-Cola, ожидая электричку, на них напали ОМОНовцы. У ребят были белые ленточки на руках. Их очень жестко схватили и доставили на Окрестино. Самое страшное, что они слышали, как очень сильно кричат другие люди, которых мучили. Они очень испугались. Они всю ночь простояли на коленях в зале. Это очень больно. Когда я была в церкви, я православная христианка, то я 10 минут стояла на коленях. Мне, взрослой женщине, было сложно это выдержать. А они детей заставляли стоять на коленях длительное время. У Глеба распухли колени. Когда они утром сами пришли домой, я спросила у них, били ли их по почкам. Они сказали: «Нет, не били». Когда же спустя сутки Ян разделся, я увидела полосы именно в районе почек. Я сказала: «Пойдем к врачу». Мы пришли в больницу, показали побои, Глеб показал свои колени, они были распухшими. У Яна тоже были распухшие колени. Они еще стояли вниз головой. У них из-за этого были сильные головные боли.  

Глеб рассказал, что его маме, которая осталась в Беларуси, постоянно присылают штрафы из-за того, что он не является в Следственный комитет.

До этого я давал два пояснения и писал заявление. Я описывал всю ситуацию. К этому заявлению были прикреплены медицинские справки из больницы о том, что у меня были значительные телесные повреждения. Пока не поступали угрозы от органов социальной опеки. У меня есть младший брат, который остался в Беларуси вместе с мамой. У меня там остались только брат и мама.

Глеб признался, что верит в победу протестов и свержения режима Александра Лукашенко.

Я всегда с надеждой смотрел на любые протесты в Беларуси. Я надеялся на людей, на их поддержку, потому что белорусы – невероятные люди. Они очень сильные. У нас самые красивые женщины, это просто к слову. Они настоящие. Я ассоциирую протесты в Беларуси с женщинами любого возраста: и с пенсионерками, и с молодежью, которая невероятная, очень сильная.

Глеб отмечает, что главная особенность протестов в Беларуси – это то, что они мирные.

К протестам радикализация не применима сейчас, потому что это подорвет имидж белорусов как тех, кто вышел против диктатуры. Я надеюсь на то, что именно протест «подорвет» эту диктатуру.  

Белорусские протесты часто называют Telegram-революцией, в первую очередь благодаря значительной популярности Telegram-канала NEXTA. Кстати, его создатель, Степан Путило, находится в Варшаве, видимо, поэтому Александр Лукашенко неоднократно упоминал о так называемых польских кукловодах. Глеб тоже читает различные оппозиционные Telegram-каналы, но при этом говорит и о важности традиционных СМИ.

Оппозиционные традиционные СМИ важны. Изначально я всю информацию черпал из традиционных СМИ, от довольно старых политиков. Telegram – это что-то новое. Это интересно и, возможно, это будущее даже не протестов, а просто будущее, исключительно положительное.

Материал подготовила Дарья Юрьева