Донбасс, Урал, Мордовия, Ульяновск — это далеко не полная география, где сейчас находятся украинские военнопленные. В нечеловеческих условиях, чаще всего, без медицинской помощи. По принципу: выживешь — хорошо, не выживешь — не проблема. Нет человека — нет той самой проблемы.
Фраза сталинских времен снова актуальна уже в современной России. «Мемориал» обнародовал информацию о том, что происходит в Ростовской области. Там находится Ростовский окружной военный суд. Едва ли, не единственное место, где можно увидеть и услышать украинских военнопленных. В тюрьмах правозащитникам попасть к украинцам практически нереально.
У нас есть данные — это около пятидесяти одной тысячи человек. Те, кто оказались на территории России. При этом только о семи тысячах из них есть данные, то есть, поименный список. Данные о сорока двух тысячах неизвестны. Среди тех людей, чьи дела слушаются в Ростовском военном окружном суде, есть и военные, и гражданские. А также те, кто себя называет военными, а Россия их не признает таковыми.
Например, батальон «Азов». Азовцы на процессах указывают, что они находится в составе Национальной гвардии Украины. Однако, в России их судят по террористическим статьям, потому что батальоны «Азов» и «Айдар» признаны террористическими организациями. И это — просто полный абсурд. Несмотря на то, что среди заключенных есть военнослужащие регулярной украинской армии, тем не менее, многих украинских военных судят в российских судах по уголовным делам. Хотя они должны быть защищены. Согласно Женевской конвенции у них должен быть иммунитет как у военнослужащих во время войны или военного конфликта.
Практически везде первое, с чем сталкиваются украинцы — это избиение и пытки. Начинается все, как только вышел из машины, после этапа. Хотя это — прямое нарушение Гаагской и Женевской конвенций, принятых еще в 1949 году. Сторона, участвующая в войне, должна создать информационное бюро, которое бы собирало данные о пленных и передавало их другой стороне. Есть право на получение передач, право на переписку. Но всего этого в России нет. Москва не соблюдает международное право.
Очень многие дают открытые показания в суде. Большинство этих процессов — открыты. На них может прийти любой, кто оказался в Ростове-на-Дону в этот момент. На процессах — свобода слова. Это удивительно в России, но это — почти единственное место в России, где можно свободно, открыто говорить при слушателях, при журналистах, если они есть, при фотографах, если они есть. Снимать нельзя на видео, но свидетели, родственники могут быть. Своими словами называется вторжение России в Украину: война, а не специальная военная операция, оккупация и так далее. Это все называется своими именами.
В частности, они дают показания о пытках при их задержании. Они связаны с чудовищными нарушениями, всех возможных норм. К тому моменту, когда они попадают в СИЗО Ростовской области, условия — близкие к пыточным. Чудовищная антисанитария, заключенные заболевают туберкулезом, заболевают чем-то еще.
Два случая смерти зафиксированы за последние полгода. Умерли Виктор Демченко и Александр Ищенко. При этом точных обстоятельств смерти выяснить не удается. Источник из батальона «Азов» указывает, что Ищенко был убит насильственным способом.
Главные показания о пытках в момент задержания, до того, как они попали в СИЗО. Пересечение границы, фильтрация, проверки, выбивание первых показаний — это почти всегда сопровождается жуткими описаниями пыток. В том числе сексуализированными. Особенно тяжелые случаи рассказывают женщины.
Сроки, которые дают российские суды украинским военнопленным — просто чудовищны и не соответствуют логике. Александра Поливанова отмечает, что не было еще ни одного оправдательного приговора.
Самый большой срок, который я помню, это — двадцать девять лет. Бывают три с половиной, четыре с половиной, пять, восемь, десять, двадцать. Надо сказать, что иногда прокуроры сами просят смягчить срок. Вот, например, Владислав Плахотник, которому восемнадцать лет. И он получил восемнадцатилетний приговор. Прокурор просил о снижении в связи с его молодым возрастом. Может быть, ему снизили на два года. В общем, и такое бывает.
А так, сроки — вплоть до самых жестоких. Но я надеюсь, что никто не отсидит никакую часть этих сроков. Будет обмен, или будет освобожден. Будут освобождены все украинские заключенные в тюрьмах России.
Вместе с военнопленными в тюрьмах находятся и гражданские. Очень часто по надуманным поводам. Женщины, мужчины — разницы нет. Пытки применяются и к гражданским.
Гражданские — это может быть, например, повар батальона «Азов» или водитель. Это может быть человек, которому якобы что-то поручили взорвать. Его обвиняют в том, что ему СБУ дало какое-то поручение, и он как гражданский, должен был взорвать что-то. В общем, их обвиняют в терроризме, и таким образом они там оказываются.
Украинская операция в Курской области заставила Россию отдавать военнопленных Киеву. Раньше Москва пресекала большинство попыток договориться по этому вопросу. С начала года по август было проведено три обмена. Были обменяны четыреста пять украинских и четыреста двадцать три российских военнопленных. С шестого августа, когда украинцы начали операцию в Курской области, уже обменяли по двести шестьдесят семь человек с каждой стороны.
Лариса Задорожная