Русская редакция

Иностранцы в Польше. Культуролог из Одессы бежала от войны во Вроцлав, где сейчас занимается научной деятельностью

12.04.2023 17:00
– Видя, как поляки встречали всех украинцев, когда они пересекли границу, хотелось просто рыдать: такая искренность и честность в отношениях, желание помочь, любовь и сочувствие – не знал, куда от этой любви деться, настолько это было сильно, – рассказывает Наталья Доброер.
Аудио
  • Выпуск рубрики "Иностранцы в Польше" от 12 апреля 2023 года
.
Вроцлав.Фото: pixabay.com

С 24 февраля 2022 года, первого дня полномасштабного военного вторжения России в Украину, польско-украинскую границу пересекли более 11,03 млн беженцев из Украины. Об этом сообщает Пограничная служба Польши, отмечая, что это в основном женщины и дети. У каждого беженца, беженки своя история. Своей – в нашем эфире поделилась Наталья Доброер, культуролог и преподаватель кафедры культурологии и философии культуры Одесского национального политехнического университета. Эта история, как и миллионы других, начинается с решения бежать в Польшу в первый день войны

Я даже не подумала, что нужно уезжать, хотя мои дети, которые живут за границей, мне еще за неделю до этого стали писать, что я должна выезжать, брать сына, брать маму и ехать. Но я не могла понять, что это должно произойти. Было очень тревожно, мы были в напряжении, но не верилось. В 5 часов утра я проснулась от того, чтобы было пять взрывов подряд, один взрыв был очень близко к нашему дому, потому что мы живем около моря, все ходило ходуном. Я впала в ступор. Мы практически в этот день уехали, вечером, потому что еще в 11 утра был взрыв. Мне позвонили дети, сказали, что они купили билеты и что наш выезд не обговаривается. Если бы не настойчивость детей, я бы, наверное, какое-то время была там. Мы добирались до Львова, затем до границы нас подвезли. Это были первые дни, волонтерские автобусы еще не были организованы, и мы почти 30 км с моей мамой и ребенком шли пешком. После пересечения границы, мы поехали во Вроцлав, потому что здесь есть родственники мои.

Как и многие другие беженцы, Наталья думала, что всё это скоро закончится…

Я ехала с ощущением, что это месяц или два, не больше, соответственно и вещей было не много. Первый месяц было очень странное ощущение: как будто у тебя выбили почву из-под ног; у тебя все было, а теперь нет и твоя жизнь должна начаться с полного нуля. Это просто парализовало. Какой-то период я фактически даже не выходила из дому, максимум – в магазин. Нас приняли очень хорошие люди, мы у них жили по программе 40+, это были Михал с Ивоной. Они очень дружелюбные, и вся их семья была дружелюбно настроена к нам, поэтому мы чувствовали поддержку, они говорили: звоните, мы поможем во всем, что нужно. Но мне было страшно звонить и выходить даже в магазин в первый месяц. А потом… есть такие островки, которые выдергивают тебя из ступора: во-первых, у меня продолжались онлайн лекции со студентами. В этот момент я должна была быть для них поддержкой, они тоже были в шоке, не могли осознать, что происходит. Из-за того, что ты являешься тем человеком, который должен помочь другому, студенты меня расшевелили. Они хотели заниматься, они все приходили на лекции, раньше онлайн их расслабил – кто ходил, кто не ходил, а в этот момент все ходили на лекции, потому что все хотели быть вместе.

Со временем, Наталье удалось наладить сотрудничество в научной сфере по её профилю.

Много лет ты занимаешься научной работой и – хочешь, не хочешь – автоматически включается какой-то анализ. Ты начинаешь видеть какие-то вещи. С одной стороны, ты находишься в середине и являешься беженкой, а с другой – ты изучаешь, делаешь какие-то галочки в голове: это типично, а вот это нетипично. Я начала писать разные проекты и рассылать в разные институты, которые предлагали помощь украинским ученым. И из Польской академии наук мне ответили, что они заинтересованы моим проектом, попросили его подробнее описать. С одной стороны, это научная работа, а с другой – психотерапевтическая для меня, потому что, когда какое-то имя даешь страху, то оно не такое уж страшное.

Наталья Доброер написала двуязычное практическое пособие для польских организаций, которые занимаются интеграцией украинских мигрантов войны в польскую среду. Руководство основано на исследованиях, которые она проводит в Польше с начала полномасштабного вторжения России в Украину. Одна из тем исследований: «Повседневная практика украинских беженцев в процессе адаптации в Польше».

Я еще получила один грант от Фонда Костюшки: мы будем с профессором экономического университета изучать локально: как культурно и экономически изменился Вроцлав в связи с появлением такого количества украинцев. Согласно соцопросам, очень много украинцев открыли свои фирмы, много рабочих мест заняли и так далее. Мы постараемся проследить этот момент, надеемся на интересные результаты.

Наталья рассказала, что удивило её в поляках:

Мне очень нравится, что они очень корректные; мне недружелюбные не встретились ни разу.  Может быть, мне повезло. Рассказывают разные истории, но я думаю, что недружелюбных людей можно встретить в каждой нации, это зависит от воспитания человека. Я встречалась с глубоко интеллигентными людьми. Во Вроцлаве я познакомилась с прекрасной семьей профессора экономического университета, у них семеро детей, они очень дружелюбные, я к ним ходила в гости… Дружелюбность ощущается даже когда идешь по улице. Моей маме, которая не знает польского языка, хотя она его учит, но пока ей сложно дается, много раз в магазине помогали другие пани (женщины). Одна даже подошла и сказала: мы с вами, мы вас любим; вот такие дружелюбные вещи. У меня не было плохого мнения о поляках, я хожу в католическую церковь, ходила в Одессе, поэтому с поляками пересекалась достаточно много, и у мня о них всегда было хорошее мнение. Но видя, как поляки встречали всех украинцев, когда они пересекли границу, хотелось просто рыдать: такая искренность и честность в отношениях, желание помочь, любовь и сочувствие – не знал, куда от этой любви деться, настолько это было сильно.

Ирина Кудрявцева