Образовательный центр Института национальной памяти Польши (ИНП) имени Януша Куртыки «Остановка история» (Przystanek historia) каждый месяц проводит открытые встречи для всех, кто интересуется современной историей. В частности, каждый месяц проходят открытые лекции из цикла «Тайны разведки». Во время таких встреч профессора Института национальной памяти раскрывают секреты деятельности польской разведки и контрразведки в XX веке. Это была уже третья встреча из этого популярного цикла. О разведывательных сетях Польши после Второй мировой войны рассказывали историки ИНП Томаш Лабушевский и Витольд Багеньский.
Прежде всего, Томаш Лабушевский описал сложившуюся после Второй мировой войны ситуацию, существовала ли вообще польская разведка после 1945 года:
Со всей уверенностью деятельность антикоммунистического подполья можно назвать разведывательной. После Второй мировой войны произошла замена антинемецкого в антикоммунистическое подполье. В 1939-1945 годах одним из главных аспектов деятельности подполья были бои за независимость Польши, но после окончания войны боевые действия были отодвинуты на второй план. Главными видами деятельности, которой занималось подполье, стали разведывательно-информационная и пропагандистская. Именно этим пришлось заниматься конспираторам после окончания Второй мировой войны. Когда речь идет о периоде с 1939 по 1945, то мы говорим об иерархической модели разведывательной деятельности, которая осуществлялась разведывательными ячейками под руководством вышестоящих лиц. Что же касается деятельности антикоммунистического подполья, то такой целостной структуры уже не было. Она была окончательно потеряна в результате приказа о роспуске Армии Крайовой, датированным 19 января 1945 годом. Затем, в ближайшие недели, не были предприняты никакие действия. Не было никаких организационных предложений относительно нескольких тысяч бывших солдат Армии Крайовой.
Томаш Лабушевский отметил, что не все разведывательные ячейки выполнили приказ и прекратили свою деятельность:
Одними из источников информации продолжали оставаться территориальные источники. Я имею в виду Белостоцкий или Люблинский районы, которые отнеслись к приказу от 19 января 1945 года как к политической уловке и продолжали вести свою подпольную военную деятельность. В каждой из этих организаций, то ли в области, то ли в районе оставались ответственные за сбор разведывательной информации. Они периодически отправляли эти материалы в центральную комендатуру. Также существовал ряд локальных инициатив, имевших разведывательные ячейки, которые были необходимы в основном для того, чтобы противостоять деятельности со стороны аппарата безопасности. Речь идет о конспираторах в рядах гражданской милиции или в управлениях безопасности. Эта деятельность была скорее направлена на то, чтобы защитить членов подполья.
Витольд Багеньский более подробно описал существовавшую после Второй мировой войны разведывательную сеть в Польше:
Мы имеем дело с разными течениями и центрами. С одной стороны, у нас есть гражданская разведка, которой руководило Министерство внутренних дел правительства Польши в изгнании. Гражданская разведка в большой степени опиралась на людей, связанных с Народной партией, с их представителями в различных странах, таких как Франция, Западная Германия. С другой стороны, мы имеем дело с военной разведкой. Сразу после войны существовала Лондонская двойка, которая продолжала заниматься тем же, чем она занималась и во время войны – вела информационно-разведывательную деятельность. Также существовала Двойка генерала Андерса, которая поддерживала связь с американцами. Эта группа определенное время располагала достаточным количеством средств, поэтому она развивалась и активно действовала в Польше. Также в стране появлялись другие различные инициативы.
Томаш Лабушевский подчеркивает, что несмотря на то, что подполье продолжало собирать информацию, это не приводило ни к каким конкретным результатам, поскольку разведка не вела боевой деятельности после 1945 года:
Какой цели служила эта разведывательная деятельность? Во время немецкой оккупации она не только обслуживала интересы союзников, но и приводила к боевым действиям. Я имею в виду, что эти материалы использовались для проведения конкретных операций. Однако после войны собранная разведывательная информация не приводила ни к каким последствиям. Честно говоря, это напоминает мне архивную деятельность. По моему мнению, самым ярким тому примером может послужить более чем 70-страничный отчет, подготовленный во второй половине 1945 года, который описывает репрессивную деятельность коммунистического аппарата безопасности в первой половине 1945 года. Этот документ, конечно, был отправлен на Запад. Однако не было никаких последствий. Преступники не были наказаны. Когда мы посмотрим на то, как много людей рисковали своей жизнью, заполучая эту информацию, которая потом не была использована, то возникает диссонанс и грусть. В результате это ощущение возникало и в разведывательных сетях, которые, достигнув апогея своей деятельности, распадались. Эти люди просто понимали, что это ни к чему конкретному не приводит.
Историк Витольд Багеньский отмечает, что рисковали своей жизнью не только члены подполья, но часто люди, которые вообще не осознавали, что сотрудничают с разведчками:
Законы, которые было приняты в Польше после Второй мировой войны, было чрезвычайно репрессивным, потому что выносились приговоры и наказывали людей, которые неосознанно способствовали передачи информации людям, связанным с разведкой. К неосознанным информаторам относились как к лицам, которые де-факто понимали, что они делают. Считалось, что эти люди должны были осознавать последствия своих действий, понимать, что к ним могут относиться как к шпионам. Это привело к тому, что число людей, которых обвиняли в шпионаже, было на самом деле гораздо больше, чем реальное число людей, которые этим занимались. Часто в шпионаже обвиняли людей, которые были виновны в какой-то аварии на предприятии. Это считалось саботажем, затем это связывали со шпионажем.
Томаш Лабушевский отметил, что среди членов разведывательных сетей было множество личностей, которые заслуживают того, чтобы о них вспоминали с уважением и гордостью за их подвиги:
Я сторонник тезиса, что члены разведывательных сетей являются «проклятыми» солдатами. Среди людей, принимавших участие в разведывательной деятельности, есть фигуры, которые должны быть поставлены на пьедестал, о них нужно вспоминать каждый раз, когда речь идет о «проклятых» солдатах. К примеру, это Барбара Садовская, которая была последней главой разведывательной сети «Лицей». Это выдающаяся личность. Или, например, Халина Сосновская, глава разведывательной сетки под кодовым названием «Верфь». Эти две прекрасные женщины в условиях усиливающегося террора успешно справились с руководством разведывательных структур, в которых в основном числились мужчины. Это был высший уровень, если мы говорим о конспираторах подполья. Кроме того, это выдающиеся личности, которые смогли достойно повести себя во время следствия. Они не пошли на сделку с государством. Таких фигур в рядах послевоенных разведывательных сетей было множество. Они были носителями идеи независимости Польши.
Материал подготовила Дарья Юрьева