Польша и три России - белая, красная и неимперская

О новой книге Анджея Новака  «Польша и три России. Восточная политика Пилсудского и советская попытка покорения Европы в 1920 году».

Обложка книги «Польша и три России. Восточная политика Пилсудского и советская попытка покорения Европы в 1920 году».

foto:promo materiały

Недавно в Польше увидела свет книга профессора Анджея Новака «Польша и три России. Восточная политика Пилсудского и советская попытка покорения Европы в 1920 году».

Как пишет этот выдающийся польский исследователь, в бурные годы Первой мировой войны, Октябрьской революции, гражданской и советско-польской войны, между 1917 и 1920 годами, в некотором смысле существовали три России: белая, красная и неимперская. Каждая из них была вызовом для политики Польши и её лидера Юзефа Пилсудского. Эта последняя, неимперская Россия, менее известная — в ее основе лежала идея введения на землях бывшей царской империи республиканско-федеративного строя. Лицом эти трёх Россий были белогвардейский генерал Антон Деникин, лидер большевиков Владимир Ленин и лидер эсеров Борис Савинков. Последний в своё время был руководителем революционного антицарского терроризма.

Нужно сказать, что 20 лет назад Анджей Новак опубликовал похожую монографию. В интервью Польскому Радио историк рассказал, что его подтолкнуло вернуться  к написанию новой книги и в чем её новизна.

К первичному изданию книги я добавил широкие материалы, собранные мною в течение многих лет в постсоветских архивах, когда это было ещё возможно. Главным образом эти архивы находятся в Москве. Однако также были использованы материалы западных архивов, в которых есть источники, относящиеся к так сказать большой политике 1919-1920 годов. Я добавил, возможно, самый интересный раздел, касающийся лета 1920 года. Напомню, что первое издание книги заканчивается апрелем 1920 года, то есть, я её довёл до момента, когда начинается решающее военное противостояние [между поляками и большевиками, - прим.ред.]. Сейчас же я описал то, что происходило с апреля 1920 по осень того же года. То есть, книга заканчивается моментом, когда большевики были вынуждены окончательно смириться с поражением под Варшавой и на Немане, и отказаться от завоевания Европы. Моя книга рассказывает об этих планах, о политике, которую формировали четыре самые важные лица в большевистском государстве, четыре члена Политбюро — Ленин, Троцкий, Каменев и Сталин.

Профессор Новак подчёркивает, что упоминание Сталина здесь неслучайно и не является преувеличением.

Сталин уже тогда был одной и самых важных персон в советском государстве. Именно в круге этих четырёх людей в апреле-сентябре 1920 года планы очень быстро менялись. Это видно по их переписке и по заседаниях Политбюро. Тогда ещё предвиделась возможность экспансии и рассматривались разные её направления. Наиболее драматичным моментом был июль 1920 года. Как показывает переписка, были планы с марша покорить всю Европу. Сталин должен был через Львов идти на Вену, Прагу, Бухарест, а в переписке Ленина и Сталина в этой связи даже упоминается Рим.

На главном же направлении, которое пролегало через Варшаву, Михаил Тухачевский должен был идти на Берлин. В его известном приказе от 2 июля говорилось, что «через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару» до Берлина.

В 1920 году Польша Юзефа Пилсудского сумела остановить поход красной России на Запад. Тем не менее, иногда Пилсудского упрекают в том, что он якобы спас красную Россию, не поддержав белую Россию Антона Деникина, которая потерпела поражения. Анджей Новак считает, что это миф, которому уже больше ста лет, но у которого до сих пор есть свои адепты.

Это миф, и первым его создал сам Антон Деникин, который пытался свалить на Польшу вину за своё поражение во время похода на Москву осенью 1919 года, упрекая её в не предоставлении помощи. Он списывал это на сознательное решение Пилсудского, который якобы желал победы красной России. Этот миф, подхваченный потом Солженициным, повторяет пропаганда Владимира Путина, и, к сожалению, он находит многих сторонников в Польше во главе с историком-публицистом Петром Зыховичем. Этот миф никак не соответствует реальному соотношению сил в 1919 году.

Следует напомнить, что тогда формально в Красной Армии было 4,5 млн бойцов, а армия белой России насчитывала 550 тысяч. Это также номинальная цифра. Тем не менее перевес большевиков был 9 против 1. Войско Польское, которое тогда действительно с большевистского фронта сняло 40 тыс. солдат, не было в состоянии даже минимально сыграть роль отвлекающего фактора. Ведь численное преимущество было на стороне красной России. Дело в том, что белая Россия не предприняла ничего, что позволяло бы думать о победе над большевиками. Речь идёт о хотя бы каком-то компромиссе с нероссийскими народами империи. Деникин хотел восстановления двуглавого орла в Вильнюсе и Гродно. Он также хотел повесить двуглавого царского орла во Львове, который, стоит подчеркнуть, никогда раньше не принадлежал России. Таким образом, вот этот вот крайний шовинизм, слепой национализм лидеров белой России, к сожалению, усложнил им действенную борьбу с большевиками.

Однако была ещё третья, неимперская Россия, которую олицетворял эсер, писатель Борис Савинков. Он безуспешно пытался достучаться до высоких кабинетов в европейских столицах. В 1924 году Савинков тайно вернулся в Москву. Его арестовали и приговорили к смерти, что потом было заменено на пожизненное заключение. По официальной версии Савинков покончил жизнь самоубийством. 7 мая 1925 года он якобы сам прыгнул через лестничный пролёт пятого этажа тюрьмы на Лубянке.

Профессор Новак подчёркивает, что в случае с этой Россией был политический проект компромисса с другими народами, но эта Россия оказалась слишком слабой. Тем не менее, по его убеждению, сам факт её существования имеет большое значение.

Совсем по-другому выглядит ситуация с этой третьей Россией, которую представлял Борис Савинков, Николай Чайковский или Дмитрий Философов, заместитель Савинкова. Хотя она и была слабой и немногочисленной, но все же родила, выдвинула проект неимперской России. Это очень важно как некое наследие, к которому мы обязаны обращаться из благодарности к этим людям. Ведь хотя их было слишком мало, даже если у них и не было шансов победить в 1920 году ввиду невысокой поддержки, тем не менее, они представляют собой надежду, к которой нужно обращаться.

Я имею в виду, что не с каждой Россией мы будем в конфликте и что есть россияне, символизирующие культуру Толстого и Чехова, а не культуру агрессивного империализма и шовинизма, которую представляют Достоевский или Пушкин в своих наиболее шовинистических произведениях.

Я считаю, что поиск вот той третьей России является нашим постоянным долгом. Однако перед лицом реального образа действительности нельзя обольщаться. Эта третья, демократическая Россия, к сожалению, продолжает оставаться слишком слабой.

PR1/no