Париж на рубеже 1830-х и 1840-х годов был не только центром польской интеллектуальной жизни, где были созданы важнейшие литературные произведения того времени, но и идеологической лабораторией. Именно здесь эмигрантская культурная элита (хотя также в других европейских городах) заново изобретала Польшу и искала формулы, которые могли бы стать основой современной национальной идентичности. Политические идеи и идеологии, возникшие в то время, были материализацией коллективных желаний и надежд на независимую родину.
Именно в этом переходе от теории к практике, от слова к действию можно искать специфику польского мышления и в то же время вполне современную формулу. В исследованиях об этом феномене литературные легенды сочетаются с проектом национальной философии и различными формами политической самоорганизации. «Парижская лаборатория? Великая эмиграция изобретает современную польскую формулу». Под таким заголовком Институт De Republika провел встречу с участием ученых, специализирующихся в данной тематике. Я пригласила к микрофону историка идеи, доктора гуманитарных наук, профессора Варшавского университета Эву Хоффман-Пиотровскую.
Проф. Эва Хоффман-Пиотровская на встрече «Парижская лаборатория? Великая эмиграция изобретает современную польскую формулу», организованной Институтом De Republica. Фото: И. Завиша
Вначале стоит напомнить, что термином «Великая эмиграция» определяется эмиграция поляков в первой половине XIX века, имевшая ярко выраженные политические и патриотические мотивы, поскольку её причиной стал крах Ноябрьского восстания 1830-1831 гг.
- Можно ли сказать, что Великая эмиграция создала идеологический, интеллектуальный фундамент для другой, скажем, большой эмиграции после Второй мировой войны? Речь идет не о политических реалиях, поскольку они были разными, а об определенной миссии эмигрантских кругов и концепциях относительно видения будущего Польши?
Эва Хоффман-Пиотровская: В конце этой нашей встречи я сослалась на Ежи Гедройца, на парижский журнал «Культура», и на первую важную публикацию этого журнала. А именно – на «Книги польского народа и польского паломничества», которые были изданы под редакцией Густава Херлинга-Грудзиньского. Это такое, можно сказать, символическое доказательство того, что послевоенная эмиграция пыталась искать в опыте Великой эмиграции пример деятельности, каким-то образом этот опыт перерабатывать, в соответствии с тем, о чем писал Мицкевич. Мне кажется, что преемственность была сохранена, как и образец: как быть поляком, что означает «быть поляком» за пределами собственной страны. В этом случае велся поиск опыта Великой эмиграции.
- Госпожа профессор, Вы упомянули литературные источники. Какова же роль литературы в формировании мыслительных основ и принципов деятельности польской эмиграции?
Эва Хоффман-Пиотровская: Литература, фактически, была вынуждена заменить другие институты, официальные учреждения, функционирование которых обеспечивается государством. Это был феномен, думаю, европейского масштаба, поскольку надо было создать модель культуры вне институтов. Хотя позже, сначала «Отель Lambert» (культурный и политический центр польской эмиграции в Париже – прим.ред.), а потом и различные общественные организации также формировали польские институты. Но таким первым институтом была литература, которая выдвигала главные мысли, концепции того, как сплотить народ без государственной идентичности, как создать «нового человека», как его сформировать, чтобы наличие польского самосознания сохранить, несмотря на отсутствие контакта со страной.
- А в чем, на Ваш взгляд, заключается новаторство Великой польской эмиграции и ее вклад в развитие мысли в тех странах, которые стали ее приютом?
Эва Хоффман-Пиотровская: Я думаю, что польская концепция человека, существования, была в некоторой степени оппозиционной, но с другой стороны, комплементарной по отношению к тому, что предлагал Запад. Первое, о чем я хочу сказать, это то, что поляки приезжали во Францию – страну рождающегося, а, фактически, уже вполне сложившегося капитализма, без опыта буржуазии, капиталистического порядка. Они встречались с новой действительностью, где деньги выстраивают отношения между людьми. Адам Мицкевич ходил по тем же самым улицам, что Оноре Бальзак, видел всё то, что потом выдающийся французский романист описал в «Человеческой комедии». Но реакцию Мицкевича можно назвать отстраненной, весьма холодной. Мне кажется, что такая защита индивидуальности, свободы человека, которая опирается на консервативных, христианских ценностях, стала во Франции чем-то совершенно новым, а во всяком случае, непопулярным. И то, что мы, поляки, создали такую концепцию нового человека, который находит себя в посвящении другим людям, в реализации ценностей, это было как раз то, что мы могли внести в Европу того времени.
- Таким образом, примитивный, поверхностный подход к романтизму и его представителям, таким как Мицкевич, Словацкий, Красиньский, будто они «витали в облаках» в корне противоречит фактам. Ведь они оказали огромное влияние на действительность своего времени и активно участвовали в ее формировании, не так ли?
Эва Хоффман-Пиотровская: Да, и я думаю, что большое завоеванием польских романтиков в том, что можно показать духовное, метафизическое измерение именно действительности, обыденности, сочетающую труд, заботу о материальных вещах. Юлиуш Словацкий, который был юристом по образованию, о чем часто не вспоминают, инвестировал в ценные бумаги железных дорог, Зыгмунт Красиньский управлял в Польше крупным имуществом, Мицкевич зарабатывал интеллектуальным трудом. Думаю, все они очень трезво мыслили о действительности, а мы этот романтизм упростили до противопоставления чувств разуму.
- Что можно сказать о современном измерении роли эмиграции в свободной, суверенной Польше, члене европейской семьи?
Эва Хоффман-Пиотровская: Эмиграция должна была справиться с тяжелым цивилизационным кризисом, Я говорю это на основании исследований профессора Михала Масловского, который заключил, что именно поколение романтиков должно было преодолевать кризис, связанный с потерей государственности, с девальвацией ценностей. Думаю, это то, чему мы можем учиться от эмигрантов, великих романтиков, но также менее великих. То есть, положительному преобразованию кризисной ситуации распада общности, единства, ведь сегодня эти вещи тоже имеют место. А также учиться тому, как не размыть своей польскости в том, что называем европейскостью.
Автор: Ирина Завиша
Teofil Kwiatkowski, Bal w Hôtel Lambert w Paryżu (Polonez Chopina), 1859, Muzeum Narodowe w Poznaniu, licencja PD, źródło: media społecznościowe muzeum