Объявленная Путиным повальная «частичная мобилизация» и аннексия захваченных украинских территорий ознаменовала принципиально новый этап войны России против Украины.
С одной стороны, Кремль тем самым сжег мосты для дипломатического выхода и поставил на войну до последнего, невзирая на последствия, при этом угрожая миру использованием ядерного оружия. С другой, объявленная «частичная мобилизация» ознаменовала окончательный крах «специальной военной операции», что наконец-то начало осознавать российское общество, которое на уровне 72% до сих пор поддерживает действия вооруженных сил РФ в Украине. Об этом свидетельствует последний опрос Аналитического центра Юрия Левады. Правда перспектива личного участия или участия своих близких в боевых действиях на фронте привела к заметному росту обеспокоенности среди россиян в связи с войной в Украине.
О восприятии россиянами мобилизации и аннексии РФ захваченных территорий Украины, Назар Олийнык беседовал с доктором философских наук Львом Гудковым, директором Аналитического центра Юрия Левады.
Назар Олийнык: Лев Дмитриевич, до объявления Путиным частичной мобилизации можно сказать сохранялся некий негласный пакт между обществом и властью. Имею ввиду то, что война в Украине велась в формате «специальной военной операции», то есть, только силами регулярной армии без привлечения широких слоев населения. Но сейчас это уже неактуально. Какие изменения Вы сейчас наблюдаете в связи с «частичной мобилизацией», которая оказалась повальной?
Мы видим массовый исход уклонистов из России, но нет фактически протестов, если не принимать во внимание, например, ситуацию в Дагестане.
Лев Гудков: Но общая ситуация, я бы сказал, изменилась очень существенно. Резко повысился страх, тревожность, депрессия. И это стало доминирующей эмоциональной формой происходящего, потому что война с Украиной, лицемерно называемая «специальная военная операция», она предоставляла населению удобные такие объяснения для как бы отстранения от происходящего. Спецоперация – это локальные по времени и территории военные действия, но не война в таком общем понимании, а в российском общественном мнении война – это, прежде всего, тотальная война по образцу Второй мировой войны, Отечественной войны. Это то, чего очень боялось население. Страх вот перед большой войной с НАТО, с Западом, он действительно держался последние два-три на очень высоком уровне. Мы почти не фиксировали таких уровней страха. Поэтому когда было объявлено, что это ограниченная войсковая операция, то люди успокоились, но теперь стало понятно, что это война и это вызвало страх и нарастание недовольства властью.
Н.О.: Вот этот страх, недовольство властью может перерасти в что-то большее. Есть ли протестный потенциал, что россияне выйдут на улицы или какие-то силы их выведут, или в силу того, что начнется какая-та возня грызня в Кремле и воспользуются именно общественным настроением, для того чтобы свергнуть Путина и его режим?
Л.Г.: Понимаете в то, что это будет частичная мобилизация мало кто верит. Люди понимают, что власть всегда врет и что это тотальная мобилизация, охватывающая все взрослое население до там 35-40 лет и это другая ситуация. Но как всегда в России в условиях такого репрессивного режима реакция на действия власти, на недовольство властью, она носит чисто пассивный характер. Поэтому значительная часть, гораздо больше, чем это призывалось в первой волне мобилизации, она старалась уклонится и убежать из России. По оценкам принимающих стран, с начала года уехало из России около 450-650 тысяч человек. Больше, чем полмиллиона. Особенно, конечно, две волны. Вот после объявления «спецоперации», то есть, в начале марта и вот после мобилизации. Тогда действительно массовый поток хлынул из России. Но по настоящему население осмыслило то, что происходит, собственно военные действия, преступления российской армии на Украине, немного позже, потому что действует тотальная цензура, тотальная блокировка информационного поля и лишь очень немногие, прежде всего молодежь, более образованные люди умеют обходить вот эти запреты в интернете. Поэтому основная масса, она, как бы предоставлена самой себе и с крайним трудом осмысляет происходящее. Она полностью облачена пропагандой и ей очень трудно выбраться из агрессивной и лживой демагогии.
Н.О.: А как российское общество, как обычные россияне восприняли аннексию захваченных украинских территорий? Скажем, когда Путин объявлял об этой аннексии, подписывал «договора», судя по лицам присутствующих у них энтузиазма как бы не было, скорее встревоженность. Как это отображается в случае простых, обычных россиян?
Л.Г.:Население было в целом подготовлено к этому. Разговоры о присоединении велись очень давно, сразу после аннексии Крыма. Поэтому сама по себе новость, она ожидаема. Никакого восторга люди от этого не испытывают и относятся к этому довольно равнодушно, потому что кто-то одобряет это , примерно где-то 40-45%, но большая часть относится к этому равнодушно, потому что понимает, что это не всерьез. На фоне украинского наступления проводить референдум - это заведомо фальсификация. Поэтому какой-то реакции, в отличии от объявления мобилизации, это не вызвало. Вот в списке событий последнего месяца у нас война на Украине и мобилизация как важнейшее события назвали в целом где-то 70 с лишним процентов, аннексию этих территорий, объявление об их присоединении, всего 9%. То есть, это не воспринимается как значимое событие. Понятно, что это поспешная мера, что это чистая манипуляция, но люди понимают, что дело не в этом, а в исходе войны. В общественном мнении нарастает понимание не просто провала путиновского блицкрига, но и приближающегося поражения России.
Материал подготовил Назар Олийнык