30 апреля в столице Беларуси, Минске, прошло шествие «Беларусь Zа Россию», которое завершилось на площади Победы под флагами РФ, РБ, СССР и знаменами в цветах георгиевской ленты, ставшей из одного из символов победы над немецким нацизмом символом русского нацизма. А 9 мая по традиции, идущей с советских времен, в России и Беларуси отмечается День Победы. Мало кто помнит, что имеется ввиду не столько Победа антигитлеровской коалиции над нацизмом, а т.н. Победа т.н. советского народа в т.н. Великой Отечественной войне.
Немногие улавливают тот момент, что говоря 9 мая о Победе советского народа всегда имелся ввиду «великий русский народ», т.к. именно за т.н. великий русский народ поднял тост Сталин по окончании войны как за победителя. То есть день завершения кровавой войны стал великим праздником в русской истории, а в белорусской — лишь потому, что режим Лукашенко превратил Беларусь и белорусов, как он выражается, в часть т.н. русского мира, в т.н. русских со знаком качества. Впрочем, и в СССР после 1945 г. белорусы, как и украинцы, и другие народы СССР, иначе и не рассматривались как младшие братья русских и не рассматривались. Пусть даже именно Белоруссия и Украины более всего пострадали в войне как основные театры военных действий двух преступных режимов: русско-советского и германско-нацистского. По сути в той войне решалось, кто станет хозяевом Европы, в частности, ее восточно части: Берлин и Москва. В результате, по сговору с Вашингтоном и Лондоном в Ялте и Тегеране восточная Европа, в т.ч. Польша, отошла к СССР, России, Сталину. Лишь в конце 1980-х гг. этот миропорядок стал рушиться. И сейчас путинская Россия вместе с минским режимом Лукашенко пытаются восстановить русско-советскую империю, включив в нее Беларусь, Украину, а также другие страны, если у них это, конечно, получится. Однако будем надеяться, что в отличие от 1943-1945 гг., когда Вашингтон и Лондон в союзе с Москвой делили восточную Европу, на этот раз западные страны помогут ей окончательно освободиться от Москвы.
Это контекст, который связывает современные события в Беларуси и Украине с тем, что происходило во время Второй мировой войны и после нее.
Иначе говоря, да, в 1945 г. цивилизованный западный мир, к которому примкнул бывший союзник Гитлера и агрессор — СССР, победил немецкий нацизм. Но это был и день победы русского национализма — в сталинской версии, из которой произрос современный путинский нацизм, даже если и оговориться, что данные термины могут быть спорными.
Но суть остается одна: по крайней мере, в России и союзной с ней Беларуси День Победы — это давно не «праздник со слезами на глазах», это бодрящий «русский дух» ритуал, когда не поминают миллионы жертв кровавой бойни Гитлера и Сталина, а восхваляют русское оружие, обращенное на Запад.
Другое дело, что сегодня логово нацизма — не на Западе, не в Берлине, на востоке Европы, в Кремле. И в каком-то смысле в Минске. Именно с территории Беларуси с 24 февраля с.г. русский нацизм наносит удары по мирной и никому не угрожавшей Украине.
Президент России Владимир Путин 9 мая на параде ко Дню Победы в Москве заявил, что Россия якобы «дала упреждающий отпор агрессии» со стороны НАТО, когда вторглась в Украину. Путин назвал неизбежным «столкновение с неонацистами, бандеровцами, на которых США и их младшие компаньоны сделали ставку». «Младший брат» Путина, минский диктатор Лукашенко, в свою очередь, 9 мая вторил старшему, что «сейчас уже ни для кого не секрет, что весь западный мир воюет против России в Украине. А нас упрекают в том, что мы поддерживаем Россию. […] Около 50 государств сплотились сегодня на Западе против одной России. Поэтому нас упрекать не надо, потому что мы одни с Россией».
О том, как официальные Москва и Минск используют 9 Мая для пропаганды русского милитаризма и империализма, о том, почему в этот день не работает правило «никто не забыт, ничто не забыто», а многие жертвы трагических 1939–1945 гг. по-прежнему не помянуты, рассуждает историк из Минска Александр Белый. Исследователь предлагает не отбрасывать целиком модель памяти о войне в советской версии, но внести в нее множество гуманистических и фактологических уточнений:
Я думаю, что для большинства современных белорусов солдаты Красной Армии и партизаны — «свои»: не потому что об этом трещит бесстыжая и лживая пропаганда, а потому что так фактически и есть — через призму абсолютного большинства реальных семейных историй.
У меня оба деда воевали за СССР. Один был убит, другой тяжело ранен. И еще минимум три двоюродных деда погибли на фронте. И эта часть истории не должна подвергнуться ревизии. Я бы не хотел однажды проснуться в стране, в которой мои деды будут «оккупантами», а национальными героями вдруг станут полицаи, коллаборационисты…
Другое дело, что советская патриотическая картинка крайне однобока.
Во-первых, на советскую власть перед войной многие были очень злы за репрессии против родственников, за нищету. И то, что не все из обозленных пошли служить нацистам, отнюдь не означает, что они были счастливы потом подарить Победу коммунистам и чекистам. Просто у них отняли голос и саму Победу.
Заметьте, что в после войны в Москве футбольные матчи между ЦСКА и «Динамо», командами армии и внутренних органов, всегда проходили с особым накалом. Люди подсознательно проецировали на них конфликт между армией, понесшей громадные жертвы и действительно разгромившей нацизм, и репрессивным аппаратом, присвоившим себе плоды Победы.
Во-вторых, до войны Белоруссия не была поголовно советской еще и в национальном плане.
Почти половина населения встретила войну в 1939 г. гражданами Польши. И, между прочим, польские патриоты очень мужественно и стойко сражались с нацизмом в рядах разных формирований — армии Андерса, Армии Крайовой, Войска Польского. Где место памяти об их подвигах в идеологии т.н. белорусского государства, в школьных учебниках, в политике властей на местах? Полное умолчание, а нередко ещё и клевета!
Затем — еврейский вопрос. И Холокост как величайшая трагедия народа, и еврейское сопротивление: евреи в партизанах, отчаянные восстания в гетто. Об этом в Беларуси почти не говорят.
Я как-то инициировал письмо от еврейских организаций в Ивацевичский райисполком Брестской области Беларуси. Уроженка этого района Цивия Любеткин из местечка Бытень известна в Израиле и Польше как героиня сразу двух восстаний: в Варшавском гетто 1943 г. и Варшавского восстания 1944 г. Но совершенно неизвестна на родине. Мы просили назвать в ее честь одну из улиц Бытеня. И получили маловразумительный отказ.
Потому что в Беларуси можно чтить лишь стереотипных «глянцевых» советских героев, которые обязаны вечно транслировать коммунистическую, чекистскую идеологию (даже если в реальности они были настроены к официозу скептически).
Ведь сегодня и армеец Василь Быков и партизан Алесь Адамович, со своими гуманистическими и, главное, правдивыми, свидетельствами, книгами о войне, тоже не очень любимые государством герои.
Сейчас режим Лукашенко вдруг заговорил о «геноциде белорусского народа» во время немецкой оккупации. Разве не евреи больше всего пострадали на территории Белоруссии в 1941-1944 гг.? Почему говорится лишь о белорусах? И почему под «белорусами» понимаются некие «жители БССР» — т.е. граждане СССР. И ведь так же было в советское время: только тогда говорилось о жертве как о «советском народе», и опять же запрещалось упоминать Холокост. Все это, по меньшей мере, выглядит странно, не так ли?
Я уже сказал, что население Белоруссии, особенно до войны, не было настолько однородным, чтобы называть их всех «белорусами», да еще и советскими.
Как минимум поляки и евреи вносят существенные коррективы в донельзя упрощенную картинку пропаганды. А у этих народов были свои, очень разные представления о государственных и культурных идеалах, и нацистская политика истребления по отношению к ним имела очень сильные различия.
В новой Беларуси стоило бы согласовать между собой, очень кропотливо, эти идеалы и модели памяти о войне. Задача эта — на долгие годы, для множества дискуссий, исследований, мемориальных акций, в том числе, чтобы примирить разные категории наследников жертв нацизма между собой.
А когда их всех объявляют «белорусами», полностью игнорируя национальные чувства остальных, это вопиющее неуважение к этим людям, к памяти о них. Такой подход не может быть основой подлинного мира и согласия.
Посмотрите, даже в Тростенце, совсем недавно открытом мемориальном комплексе на месте бывшей нацистской фабрики смерти, практически нет упоминаний о евреях, которые составляют более 90% жертв.
Кстати, о статистике. Почему звучат разные цифры: то якобы погиб во время войны каждый третий, то каждый четвертый белорус. Или житель Беларуси? Как интерпретировать эту «магию цифр»?
До Лукашенко считалось, что Белоруссия потеряла в войне каждого четвертого жителя. Об этом везде писали и даже пели в песнях. Мои детство и юность прошли, так сказать, при этой цифре. А потом вместе с ошеломляющими процентами предполагаемых побед Лукашенко на выборах и референдумах пришла еще одна, того же свойства, цифра: «каждый третий» якобы погибший в годы войны.
Но столько получается разве что вместе с военнопленными, погибшими на территории Белоруссии, которых насчитывалось около полутора или даже двух миллионов. Но ведь до войны они не были жителями Беларуси. И кстати, их трагедия вообще недостаточно освещена и осмыслена.
В общем, память о войне и в СССР, и в считающих себя ее преемницах России и Беларуси исключительно дегуманизирована и фальшива. Она отобрана у потомков реальных жертв, очень и очень разных, и отдана в руки циничных манипуляторов. А закономерным итогом манипуляций как раз и стала новая кровавая война — в Украине. Она и проходит-то, заметьте, под символом Победы в войне 1941-1945 гг. — георгиевской лентой. Таким образом, все сведено к абсурду. А под видом «памяти» культивируется беспамятство.
Путинская пропаганда фактически все войны, которые вел СССР после 1945 г. — в Корее, Эфиопии, Анголе, Афганистане, на Ближнем Востоке, выставляет прямым продолжением «Великой Отечественной войны». Да и в Беларуси ветераны тех войн без зазрения совести выдают себя за ветеранов той «Отечественной» войны. Которая, таким образом, становится вечной. Вот прямо по Оруэллу: «Евразия всегда воевала с нацистской Украиной».
Сейчас принято сравнивать немецкий и русский нацизм. Как вы считаете, если смотреть ретроспективно, есть ли в такого рода подходе рациональное зерно? То есть, правомерно ли говорить о российской агрессии 2020 года в сравнении с немецкой агрессией в 1941 году, о геноциде мирного населения Украины в годы немецкой оккупации и под российской оккупацией? Как это видится из Минска?
Мне кажется, рано подводить итоги идущей в Украине войны. Хотелось бы, чтобы она закончилась побыстрее, с посрамлением агрессора и с минимально возможным числом жертв. Но мы не можем знать, как будет на самом деле…
А к термину «нацизм» в отношении России наверняка предъявят претензии историки и филологи. Наверное, точное определение режима и атмосферы современной России будет еще сформулировано: когда откроются архивы, состоятся суды — когда будет известно все или очень многое из того, что от нас пока что скрыто.
А вот что действительно поражает сходством, так это степень поддержки населением стран-агрессоров — тогда и сейчас — преступных авантюр своих правителей. Когда жена благословляет мужа на изнасилования украинок… Что тут сказать? Настроение россиян, их массовое истерически-радостное одобрение зверств против украинцев, действительно, очень похоже на настроения немцев при Гитлере.
Самый большой вопрос: наступит ли похмелье? Ведь известное всем покаяние немцев за преступления нацистов — результат послевоенной оккупации этой страны союзниками по антигитлеровской коалиции.
Россия громадная и во всех смыслах неудобная страна. Возможно ли ее оккупировать? При каком сценарии? Сомнительно… Значит, покаяния не будет? Вот от чего делается жутко.
Пока не видно, чтобы даже гипотетическое поражение протрезвило массы россиян, не говоря уже об их вожде или, если угодно, фюрере. Но тогда получается, что нас ждет попытка реванша, и страшно даже думать, насколько она может быть кровавой…
Виктор Корбут