Наблюдая за отношением большинства россиян к войне в Украине, а ранее — к демократическому движению в собственной стране, складывается впечатление, что для многих из них такие ценности как свобода, терпимость и даже дружба народов (не сталинская, а подлинная) так и не стали частью национальной, гражданской идентичности. Так мыслит меньшинство.
Судя по всему, те россияне, которые традиционно относятся к либеральной, прозападной части общества — так называемае диссиденты, не смогли достучаться до умов и сердец большинства соотечественников — ни в эпоху СССР, ни в постсоветский период. Иначе Россия, конечно же, была бы другой страной. Также не все диссиденты, как в СССР, так и в современной РФ, являются противниками власти. Все не так просто, как кажется.
Поэтому, пожалуй, неслучайно мы сейчас наблюдаем столь неоднозначные реакции россиян на войну в Украине и прежде сталкивались с проявлениями русского великодержавного шовинизма даже в либеральной с виду среде.
Сотрудник Варшавского университета Марек Радзивон исследует универсальные и национальные формы диссидентского движения в СССР. Вообще это движение ученый рассматривает как форму сопротивления аппарату давления советского режима на общество.
Марек Радзивон, выступая в 2022 г. на научной конференции «Мультикультурализм Центральной и Восточной Европы: опыт прошлого и вызовы настоящего» (по случаю 20-летия кафедры межкультурных исследований Центральной и Восточной Европы факультета прикладной лингвистики Варшавского университета), в поисках истоков диссидентского движения в СССР обратился еще к сталинским временам:
Еще в 1940-е гг. возникают маленькие группы российских и нероссийских советских студентов, иногда это самоучки, которые создают определенные формы сопротивления, или, по крайней мере, формы деятельности вне официоза.
Но, с другой стороны, подлинное диссидентское движение начинается во время или, скорее, после оттепели. Процесс Синявского и Даниэля является, пожалуй, подлинным началом диссидентского движения в СССР. Т.е. речь должна идти о рубеже 1965 и 1966 гг.
Марек Радзивон отмечает, что у разных представителей диссидентского движения в СССР были и разные цели, иногда даже противоположные:
Были разные причины сопротивления. Как я уже говорил, люди создавали кружки самообразования, общества, даже политические партии, как их называли их создатели, хотя в СССР деятельность других партий, кроме коммунистической, была невозможна.
Также под диссидентским движением в СССР в собственном смысле слова понимается правозащитное движение. Это те, кто защищал права человека. Не права гражданина или украинца, белоруса или татарина, к примеру, а именно что права человека. Однако это движение возникает достаточно поздно, во второй половине 1960-х гг.
Марек Радзивон напоминает, что нередко в СССР диссидентов называли инакомыслящими. Однако ученый предлагает иначе посмотреть на это понятие:
Один из представителей этого круга Владимир Буковский говорил: «Это не я инакомыслящий. Я нормальномыслящий человек с либерально-демократическими взглядами. Это советская власть — инакомыслящая, т.к. она мыслит иначе.
К слову, Лидия Чуковская, замечательная публицистка, дочь писателя Корнея Чуковского, которая укрывала на даче в Переделкино Александра Солженицына, когда тот писал «Архипелаг ГУЛАГ», в эссе «Гнев народа», написанном в сентябре 1973 года, рассуждала о понятии «инакомыслящий». Она считала это слово непонятным и неточным. Чуковская рассуждала: чтобы быть инакомыслящим, сперва должна быть какая-то мысль. Т.е. советская идеология должна была предложить какую-то определенную мысль, и тогда ее оппоненты могли бы считаться инакомыслящими.
Однако, писала далее Чуковская, СССР 1960-х гг. был идеологической пустышкой. Она утверждала: «мы» не можем быть инакомыслящими, если «там» нет уже никакой мысли.
Марек Радзивон задается вопросом, какое место в диссидентском движении в СССР занимал национальный вопрос, как это движение содействовало освобождению ряда народов СССР. И вот к какому выводу пришел исследователь:
Как не каждый противник советской власти был диссидентом, так не каждый диссидент стремился к свержению советской власти, тем более, не каждый диссидент стремился к свержению советской власти по этническим и национальным мотивам.
В то же время существовала большая группа противников советской системы, которые во время и после оттепели — и до середины 1970-х высказывали ревизионистские взгляды. Речь шла о том, что марксизм и ленинизм, мол, по-прежнему сохраняют актуальность, силу и энергию, но их неправильно интерпретируют.
Марек Радзивон приводит примеры таких организаций: Компартия молодежи, созданная в 1947 году в Воронеже, Союз борьбы за дело революции, основанный в 1950 году студентами МГУ или т.н. группа Краснопевцева — Союз патриотов, кружок историков, которые читали книги из спецхрана. Все эти организации были ликвидированы властями.
Серьезные национальные движения в диссидентской среде возникают лишь в 1960-е гг. Также в это время активизируются т.н. религиозники — не только русские православные, но и литовские и латышские католики, адвентисты и свидетели Иеговы.
Одним из самых активных национальных движений Марек Радзивон считает крымско-татарское, которое поднимало вопрос возвращения крымских татар из ссылки из Узбекистана на их родину:
Советская власть всеми путями сопротивлялась возвращению татар в Крым. Не оформляла им прописку, не давала квартир и т.д.
При этом формально с 1956 г., со времен Хрущева, крымским татарам признавали право возвращения на Крымский полуостров. Но это право не соблюдалось до перестройки, т.е. до середины 1980-х гг.
По наблюдениям Марека Радзивона, в 1970-е гг. активизировались еврейские организации, в т.ч. т.н. отказники, которым власти СССР отказывали во въезде в Израиль, у которого с СССР не было дипломатических отношений. Кроме того, правозащитники вообще боролись за то, чтобы граждане СССР могли свободно перемещаться по своей стране и выезжать за рубеж, чего не было в реальности.
При этом, отмечает ученый, если в Литве, Латвии, Украине и Белоруссии и др. республиках СССР правозащитное движение имело национальную окраску, то в РСФСР, Москве и Ленинграде, все было иначе. И это объяснимо, говорит Марек Радзивон:
Русские в СССР были в привилегированном положении, как национальное большинство, и поэтому у русских диссидентов не было чувства этнической угрозы, потери языка. Они доминировали в этом плане.
И может быть, поэтому дальше всего от национальной проблематики стояли российские и, в частности, московские правозащитные организации.
Виктор Корбут
