Российский Центр анализа и предотвращения конфликтов провел исследование ситуации заключенных — выходцев из регионов Северного Кавказа, в первую очередь, из Чечни, Ингушетии и Кабардино-Балкарии, в российских тюрьмах.
На основании бесед с 30 бывшими заключенными, а также экспертами, вплотную занимающимися проблемами заключенных в России, российские исследователи попытались воссоздать картину жизни заключенных — выходцев с Северного Кавказа в местах лишения свободы: такой, какой она видится самим заключенным.
Доклад по результатам исследования подготовили Екатерина Сокирянская, директор Центра анализа и предотвращения конфликтов, Виктория Гуревич, исследователь центра, а также Джанетта Ахильгова, Рустам Мацев, Юлия Орлова.
Соавтор доклада Екатерина Сокирянская с 2011 по 2017 год возглавляла проект по России и Северному Кавказу Международной кризисной группы, в 2003-2008 годах работала в отделениях Правозащитного центра «Мемориал» в Ингушетии и Чечне, c 2004 по 2006 год являлась преподавателем исторического факультета Чеченского государственного университета, с 2008 по 2011 год — куратором программ Правозащитного центра «Мемориал» в Кабардино-Балкарии и Дагестане. О ситуации на Северном Кавказе она знает не понаслышке. Что же становится причиной появления преступности и заключенных в этом регионе России? В чем специфика этого региона? Рассказывает Екатерина Сокирянская:
Причины преступности здесь такие же, как и в других регионах России: безработица, социальная неустроенность, дисфункциональные семьи, негативное влияние социальной среды, разного рода зависимости. Есть и специфические виды преступности, то, что иногда называют «идеологической преступностью», а именно преступления, вдохновленные идеями вооруженного джихадизма. Нельзя забывать и о том, что Чеченская Республика пережила две войны, тысячи участников этих войн со стороны чеченских сепаратистов так же осуждены российскими судами по уголовным статьям на длительные сроки лишения свободы.
За какие преступления чаще всего сажают в тюрьмы жителей Северного Кавказа?
Мы не располагаем точной статистикой, но, по нашим ощущениям, это разного рода экономические преступления, мошенничество, грабежи, статьи, связанные с приобретением, хранением и сбытом наркотических средств.
В чем отличие судеб тех, кто попал в тюрьму по «обычным» делам и по политическим, в т.ч. по обвинениям в «терроризме»?
Отношение разное. Люди, обвиненные по террористическим статьям или за участие в незаконных вооруженных формированиях или за нападения на сотрудников полиции чаще других испытывают на себе жестокое обращение, включая физическое насилие, пытки, помещение на длительные сроки в штрафные изоляторы. При этом нередко такое же отношение к себе испытывают и северокавказские мусульмане, осужденные и по другим статьям. А также заключенные из других регионов России. Ситуация с соблюдением прав человека в местах заключения в целом довольно плачевная.
Существуют ли какие-то особенности в содержании в тюрьмах России выходцев с Северного Кавказа в сравнении с жителями других регионов страны?
Условия содержания те же, но отношение часто бывают другим, более предвзятым, а порой и откровенно враждебным, особенно если это практикующие мусульмане и особенно чеченцы.
Учитывая, что многие жители Северного Кавказа верующие, существуют ли в тюрьмах РФ условия для этой категории граждан — мусульман, православных?
В некоторых местах лишения свободы открывают молельные комнаты, иногда (редко, если колония находится не в мусульманских республиках) приглашают имамов. Православные священники и храмы встречаются в местах заключения гораздо чаще.
Режим дня, рацион питания не адаптированы под религиозные потребности представителей разных конфессий. В случае мусульман пятикратные молитвы не вписываются в режим дня, нарушение которого может караться штрафным изолятором. Нет условий держать пост: поход в столовую для заключенного обязателен, вынос еды из столовой запрещен, соответственно, мусульманин, который в пост не принимает пищу и воду до захода солнца, по сути, вынужден голодать. Принять пищу перед восходом солнца он также не может, так как ночью не то, что прием пищи, но и несанкционированные передвижения по бараку запрещены. Халяльное питание в тюрьмах не предусмотрено. В некоторых колониях администрация идет на встречу мусульманам и позволяет отклоняться от режима без санкций, в других нарушения не допускаются и караются водворением в ШИЗО.
Насколько учитываются культурные, национальные и другие особенности людей разного происхождения в тюрьмах России?
Как я уже упомянула, время от времени места лишения свободы посещают священники, в отдельных колониях могут разрешать отмечать религиозные праздники. Иногда организовывают походы в храм или мечеть. Этим чаще всего ограничиваются.
Есть ли согласно законодательству РФ возможность у заключенного пользоваться в тюрьме родным языком, обязаны ли таковыми языками владеть сотрудники тюрем? Есть ли случаи дискринимации нерусских по национальности заключенных по этому признаку?
Заключенный на предварительном следствии и в суде может пользоваться родным языком, ему обязаны предоставить переводчика за счет государства. Переписка тоже может осуществляться на национальных языках, но опрошенные нами заключенные рассказывали, что фактически в колониях за пределами республик Северного Кавказа письма на национальных языках до заключенных не доходят. Их отправляют на проверку и так и не доставляют. Телефонные разговоры с родными проходят на русском языке, что часто некомфортно для тех, кто привык говорить на родном языке, особенно с детьми.
Кстати, какой язык (какие языки) используют для общения в преступном и тюремном мире Северного Кавказа?
Русский, если это не криминальные группировки, состоящие из представителей одной этнической группы
Какие трудности испытывают северокавказкие заключенные после выхода из тюрьмы — при возвращении домой, в социуме вообще?
Основная проблема — отсутствие возможностей трудоустройства. В регионе и так очень высокая безработица, а тут человек с судимостью. Работодатель скорее наймет человека без тюремного опыта, чем только что освободившегося из мест лишения свободы. Проблема усугубляется еще и тем, что заключенным, осужденным за тяжкие преступления или имевшим нарушения в период отбывания наказания, после освобождения суд назначает административный надзор, который предполагает ограничение места проживания. Суд определяет территорию, где заключенный может находиться, и выехать за пределы границ этой территории можно только с разрешения сотрудников полиции, в силу исключительных обстоятельств.
На Северном Кавказе у заключенных, отбывших срок за участие в незаконных вооруженных формированиях, остро стоит вопрос отношений с правоохранительными органами. Опрошенные респонденты из этой категории очень боялись повторного задержания, пыток, возбуждения нового уголовного дела. Те, кто пережил пытки на этапе предварительного следствия, говорили, что все первые месяцы после освобождения в их жизни доминировал страх за свою безопасность. Психологическое состояние и здоровье заключенных также часто бывают подорваны. Система социальной и психологической помощи не налажена.
Как знаток ситуации на Северном Кавказе, как бы вы в общих чертах охарактеризовали положение коренного населения в этом регионе РФ — с точки зрения условий жизни в национальных республиках и в контексте восприятия этих людей в других регионах РФ как т.н. лиц кавказской национальности, с точки зрения проблемы ксенофобии и прав человека?
Это очень широкий и общий вопрос, на него можно отвечать очень долго. Регион очень гетерогенный, ситуация в разных республиках заметно отличается и по уровню авторитарности политического режима и по экономическим показателям. Внутри республик люди живут тоже очень по-разному: кто-то (обычно приближенный к власти) купается в роскоши, кто-то едва выживает и не может в начале учебного года собрать в школу детей.
В больших городах России по-прежнему сохраняется довольно высокий уровень ксенофобии в отношении выходцев из региона, при этом сотни тысяч жителей Кавказа приезжают, живут в других городах, работают там, дети учатся в школах.
Ситуация с правами человека хуже, чем в остальной России, в Чечне многократно хуже, она там просто ужасающая. Конфликт в Чеченской Республике не разрешен, процесс примирения даже не начат. Военные раны затянулись, но не зажили. Политические конфликты и противоречия в других республиках тоже не разрешены, а заморожены. Ситуация с безопасностью значительно улучшилась, вооруженный конфликт, тлевший более двух десятилетий, стих.
Виктор Корбут