Когда я первый раз вошла в Музей истории польских евреев POLIN, лет 10 тому назад (музей открылся в 2013 году, а постоянная выставка – в 2014 г.) на меня огромное впечатление произвело само здание музея. Автором проекта была финская команда Лахдельма и Махламяки, которой было присуждено первое место в объявленном почти на 10 лет раньше международном архитектурном конкурсе. Здание музея получило награду Ассоциации польских архитекторов за «выдающееся создание общественного пространства. Здание Музея истории польских евреев является не только музеем, но и памятником, и символом. Архитекторы наполнили эти нефункциональные аспекты здания прекрасным содержанием, а затем придали им величественную форму. Форма музея ведет внешнее пространство через внутреннее пространство здания, и опыт этого перехода становится для посетителя архитектурным опытом», - было написано в обосновании награды.
Да, именно так я восприняла это здание.
Необычность этого места заключается не только в прекрасной архитектурной форме. Послушайте, что говорит Магдалена Хлистунофф, экскурсовод в POLIN.
«Этот музей отличается от всех существующих в мире музеев, касающихся еврейской тематики. И музей в Вашингтоне, в Берлине, или Яд-Вашем – это музеи, в которых говорится только о Холокосте. Все остальное остается без внимания. А ведь, если говорим о Польше, евреи здесь жили на протяжении тысячи лет. И тем отчетливее видно, что было потеряно. Это была огромная культура, традиции, обычаи. Это все исчезло. Нельзя забывать о том, что нет истории Польши без истории евреев, а также истории евреев без истории Польши. И об этом повествует главная выставка музея. Стоит помнить, что 75% евреев, которые сегодня живут в мире, а их окого 15 миллионов, имеет польские корни».
Магдалена Хлистунофф также обращает внимание на пространство, но не в смысле архитектурной формы:
«Этот музей находится в особенном месте. До войны Муранув, который тогда назывался Северным жилым районом, в 90% был населен евреями. Этот район выглядел тогда иначе, чем сегодня. И когда в октябре 1940 года немцы организовали гетто, то это было именно на территории Северного жилого района. Самое большое гетто в оккупированной Европе. И вообще до войны две крупнейшие еврейские общины в мире – это Варшава и Нью-Йорк. Это особенное место, например евреи в Америке говорили о нем, что именно там, на углу улицы Генсей и Заменхофа бьется сердце идишлэнда, и когда трубач с шофаром будет трубить в рог, чтобы объявить важные события, то где он будет стоять? Конечно на углу Генсей и Заменхофа».
Я попросила Магдалену Хлистунофф рассказать о выставке, которая произвела на нее наибольшее впечатление.
«Для меня самой важной была выставка, которая проходила относительно недавно, связана с 80ой годовщиной восстания в Варшавсом гетто. Она была замечательно подготовлена и очень впечатляющая. Эта тематика особенная. Люди не отдают себе отчета в том, как это выглядело, как выглядели последние дни варшавского гетто. С выставкой был связан еще проект, в котором я участвовала. На территории бывшего гетто, неподалеку от здания музея, были выделены несколько мест, кажется шесть, где во время восстания в гетто находились укрытия. Экскурсоводы были разделены на группы и рассказывали истории конкретных людей, которые именно там скрывались. Эти места были обозначены не только бетонным столбом и информационной табличкой, но также рассыпанными кусками разноцветного стекла, которое было подсвечено. Экскурсия проходила в сумерках, чтобы было видно эти эмитирующие свет места. Нас было трое экскурсоводов и мы договорились, что будем работать попеременно. Но интерес был настолько большой, столько людей хотело выслушать эти истории, что вокруг каждого из нас собиралось по несколько десятков человек и мы рассказывали, рассказывали, рассказывали. Акция продолжалась много часов. Это произвело на меня огромное впечатление. Потом она еще дважды была повторена».
К сожалению, на эту выставку я не попала. А недавно открылась новая выставка «1945. Не конец, не начало». О чем она?
«Сейчас в Музее проходит выставка мало сказать, что интересная, она рассказывает о вещах, о которых никто не знает. Об этом мало говорилось и для многих это новые вещи. Это выставка, которая повествует о возвращениях евреев в Польшу после войны. Конец войны ассоциируется с радостью, с окончанием этого трудного этапа, с построением новой жизни. Но для тех, кто возвращался, а надо помнить, что в зависимости от того, откуда возвращались, конец войны означал разные даты, конец войны оказался драматическим. Большинство евреев, которые возвращались в свои местности только тогда начинали понимать масштаб геноцида. Они не встечали никаких знакомых, в их домах жили другие люди, они наталкивались на вражду, их встречал вопрос «Так ты выжил?». В этом вопросе было не только удивление, но и своего рода упрек. Часть уехала из Польши, часть пыталась на развалинах восстанавливать жизнь. Это было очень трудно в первые годы. Очень часто они встречались с враждебностью, следы их прошлого подвергались уничтожению. Символом этого является вход на выставку. Это рама дверного проема, ведущего в какое-то здание, с четким следом от вырванной мезузы».
Я должна признаться, что входила на выставку растерянно и не заметила этого символического входа. На меня особенное впечатление произвел один экспонат. Это был деревянный чемодан Марека Оберлендера. Во время войны Оберлендер работал на уральской шахте. Когда в 1946 году в рамках акции репартиации из Советского Союза стали возвращаться узники гулага, ссыльные, солдаты, жители давних земель Речи Посполитой, Марек Оберлендер также направился в Польшу. Сохранил этот чемодан, в котором привез все свои вещи. В дальнейшем Оберлендер стал художником. Был одним из инициаторов и соорганизаторов Всепольской выставки молодого изобразительного искусства «Против войны — против фашизма», которая прошла в в 1955 году в варшавском «Арсенале» и считается переломным событием, символическим завершением периода господства соцреализма. В начале 60х Оберлендер эмигрировал во Францию, умер в Ницце в 1978 г.
Я его знала лично, он был другом моих родителей. Помню его с детства, встречала его во Франции. А о военном прошлом ничего не знала. Может быть поэтому деревянный чемодан произвел на меня столь сильное впечатление.
А сейчас над моим письменный столом и в моей спальне висят веселые, ярко раскрашенные акварели Марека Оберлендера.
Наталья Ворошильска