10 лет назад, 10 апреля 2010 года рано утром всю Польшу повергло в шок известие о крушении под Смоленском польского правительственного самолета ТУ 154 М. На борту находилась польская делегация, летевшая на памятные мероприятия в Катынь. Делегацию, в состав которой входили известные государственные и общественные деятели, а также представители высшего военного командования, возглавлял президент Польши Лех Качиньский. Вместе с ним в Катынь летела его супруга Мария Качиньская. Все пассажиры и члены экипажа погибли. Эта трагедия, записавшаяся в новейшей истории Польши как Смоленская катастрофа, стала еще одной незаживающей раной на теле страны.
В момент, когда это произошло, казалось, что Россия, также потрясенная этим событием, произошедшим на ее территории, объединившись с Польшей в общем горе, сделает всё возможное, чтобы помочь. Не только в плане моральной и организационной поддержки, но и в установлении причин Смоленской катастрофы. Однако обломки самолета, являющиеся вещественными доказательствами, без которых окончательное выяснение правды невозможно, до сих пор находятся в России. И она не спешит их возвращать. О том, как Смоленская катастрофа повлияла на польско-российские отношения, свое мнение высказал известный историк, заместитель председателя Совета Научно-информационного и просветительского центра общества «Мемориал» Никита Петров:
Никита Петров: В долгосрочной перспективе - никак. Поначалу она их отчасти даже улучшила, потому что было много жестов со стороны российского государства, чтобы все-таки как-то уменьшить и боль, и горечь утраты. И каким-то образом проявилось сочувствие к польскому народу со стороны россиян. Но довольно быстро все эти хорошие начинания, хорошие жесты вокруг чудовищной трагедии быстро ушли. И вновь вернулось вот это всё, что называется «застарелое недоверие», разжигание неприязни. Но случилось это уже в 2014 году, когда Кремль стал на путь международного агрессивного поведения.
- История Катыни и Смоленска - это личная история Изабеллы Сариуш-Скомпской, возглавляющей Федерацию Катынских семей. Ее дед - прокурор Болеслав Скомпский был расстрелян в Катыни. Ее отец - Анджей Сариуш-Скомпский, который летел в Катынь , чтобы почтить память своего отца, погиб в Смоленской катастрофе. Изабелла Сариуш-Скомпская не раз бывала в Катыни, где похоронен ее дед. А в Смоленск после катастрофы впервые поехала в июне 2010 года. Изабелла Сариуш-Скомпская - у нашего микрофона.
- Как Вы видите перемены во взаимоотношениях на линии Россия-Польша после 10 апреля 2010 года?
Изабелла Сариуш-Скомпская: То начало, то есть, 2010 год, парадоксально, в том страшном для меня лично времени, был с элементом надежды. Что факт, что так близко между Смоленском и Катынью разыгрывается история, может иметь одно-единственное положительное измерение, которым станет ответ на вопросы: зачем эти люди туда ехали, почему именно? Почему такая делегация, разнородная по своему составу, к в которую входили представителями самых разных кругов? Я на эти вопросы отвечала не польским журналистам, а заграничным. И я также знала, что в России, где с этой памятью о Катыни ситуация выглядит по-разному, тот шок, который вызвала Смоленская катастрофа, тоже рождает подобные вопросы. Если это место под Смоленском что-то означает, то, возможно, оно имеет более широкое значение, что оно принадлежит не только полякам, что это часть также российской истории, что там лежат представители многих народов. И это первое время, сразу после Смоленской катастрофы, было временем обретения, возобновления памяти также в России, востановления правды после катынской лжи. Но, с сожалению, такой ренессанс длился недолго.
- Что, на Ваш взгляд, повлияло на срыва диалога? Сакраментальный вопрос: кто виноват?
Изабелла Сариуш-Скомпская: Меняющаяся политическая ситуация, как в России, так и в Польше, думаю, ответственна за то, что мы сегодня не можем быть такими оптимистами. Ложь катынская возвращается. Конечно, в истории ничего не повторяется одинаково, но есть новые воплощения, новые аргументы, новые средства. Но суть лжи та же самая. То есть, оспаривание ответственности за совершение злодеяния, зарождение сомнения в обществе относительно этой отвественности. Так и совершенно новый элемент - демонстрация якобы существующих параллелей между разными эпохами, указка на события на линии Польша-Россия в 1919-1920 годах. То есть, выдвижение таких выводов, которые я назвала бы достойными осуждения. Потому что нельзя сравнивать смерть и делать из этого своеобразные торги. Думаю, что на будущее нам предстоит такая работа, которая, как мне казалось раньше, должна была быть уже позади и уже не вернется. Но ложь возвращается. В новом обличье, в новых условиях. Но она очень сильна, к сожалению.
- Во многих своих интервью Вы отмечали, что со стороны обычных людей в России, в Смоленске, даже со стороны городских властей Вы встретили очень теплое, сочувственное отношение к тем, кто приехал почтить память своих близких. В интервью, которое Вы дали изданию Nowa Europa Wschodnia, на вопрос: будет ли когда-нибудь возможно польско-российское примирение, Вы сказала, что «примирение возможно между людьми. Между историками, которые занимаются историей и проторивают нам пути». Это было сказано в 2015 году. Вы по-прежнему так думаете?
Изабелла Сариуш-Скомпская: Думаю, что порыв сердца характеризуется тем, что не проходит так легко. Человек, который когда-то почувствовал, что то, что случилось, потрясло его самого, не поддастся никакой пропаганде, не будет слушать, что говорят, будь то журналисты, будь то историки, или, что хуже, - власть. Потому что он будет помнить, что то, что сердце дрогнуло, было для него важным и не было случайным. Так что думаю, что в дальнейшем, люди, которые будут ездить в Смоленск, и захотят оттуда проехать в Катынь, встретятся с доброжелательным отношением, симпатией. То есть, с тем, с чем мы встретились. Жители Смоленска приходят в Катынский лес, порой просто потому что это, надо признать, красивая местность, но также поклониться своим предкам. Но они очень хорошо знают , что там есть и польская часть.
- Вы считаете, что жители Смоленска менее восприимчивы к кремлевской пропаганде, нацеленной против Польши? Они как-то по-особенному вопринимают слова «Катынь» и название собственного города?
Изабелла Сариуш-Скомпская: Это такой повседневный урок истории. Я глубоко верю, что в людях отывается их собственный, личный опыт. А что касается пропагандистских клише, то там они действуют слабо. Конечно, если у кого не было возможности увидеть Катынский лес, увидеть польское военное кладбище, ему будет труднее всё это почувствовать и понять. Такой человек подвергается опасности лживого нарратива. Но мне кажется, здесь уместна аналогия о том, как это происходит в памяти, например, об Аушвице. Я живу в Кракове, и в Краков приезжают, а затем едут в бывший немецкий нацистский лагерь группы из Израиля, которые поначалу настроены на то, что стретятся с какими-то антисемитскими эксцессами. А потом, после посещения бывшего концлагеря вечерами идут в краковские кафе, и видят, что их радушно принимают, что польская молодежь с ними разговаривает, на хорошем английском. Так что многое зависит от личного опыта, который действительно намного сильнее, чем пропаганда. Только не до каждого это доходит.
Автор передачи: Ирина Завиша