Историки и эксперты сходятся в том, что расшифрование посланий суперсекретной немецкой шифровальной машины «Энигма» сыграло огромную роль в победе над Третьим Рейхом.
В то же время подавляюще большинство тех, кто что-то слышал об истории взлома «Энигмы», уверено в том, что британский математик Алан Тюринг во время Второй мировой войны самостоятельно взломал этот код, создав необычный механизм - «криптологическую бомбу». Именно эту версию популяризировал Голливуд. Однако это только половина правды.
О второй половине повествует книга британского писателя Джона Дермота Тюринга «X,Y,Z.Правдивая история взлома шифра Энигмы». Примечательно, что автор приходится племянником тому знаменитому математику.
Вашему вниманию фрагменты презентации польского издания этой книги, которая состоялась во время XXVIII Ярмарки исторической книги в Варшаве.
Джон Дермот Тюринг во время презентации своей книги в Варшаве.PRdZ/Nazar Oliynyk
Как говорит автор, история расшифровки кода «Энигмы» началась в далеком 1931 году, и она связана с немецким офицером, работавшим в шифровальном отделе генштаба Рейсхвера. По словам Джона Дермота Тюринга, Ганс-Тило Шмидт был человеком, который любил роскошную жизнь — красивых девушек, модную одежду, дорогие сигары, бренди и хороший отдых. С целью поправить свой оскудевший от таких дорогостоящих привычек кошелек Ганс-Тило Шмидт обратился в французское посольство в Берлине с предложением продать некие секретные материалы. Для оценки их подлинности и важности из Парижа прибыл Гюстав Бертран, эксперт по таким делам:
Была организована встреча, состоявшаяся в одном отеле в Бельгии. Когда Ганс Тило-Шмидт вместе с опекуном из французской разведки сидели в баре, попивая бренди и покуривая сигары, Бертран пошел в уборную, где сфотографировал документы. Он быстро понял, что они в самом деле имеют ценность. Дело в том, что это была инструкция обслуживания «Энигмы», секретной шифровальной машины германской армии. После встречи все разошлись довольные. Шмидт уехал с документами в Берлин, вернув их своевременно в сейф в понедельник утром. Кроме того, в его портмоне лежало 5 тысяч рейсхмарок. Бертран тоже был счастлив, поскольку добыл фото инструкции по обслуживанию «Энигмы» и теперь французы имели возможность прочитать шифрограммы немецкой армии.
Но, как оказалось, для того, чтобы расшифровать послание «Энигмы» недостаточно было иметь саму инструкцию по обслуживанию, а еще надо было знать, как устроена машина и каков принцип ее работы. Об этом Гюставу Бертрану сказали его французские коллеги, а также британцы, к которым он обратился за помощью. Однако Бертран не сдавался и отправился в Варшаву, где встретился с Гвидо Лангером, начальником Бюро шифров Польши. Лангер очень обрадовался, узнав об инструкции и заверил французского гостя, что в его руках крайне важная вещь. Необходимо сказать, что в Бюро шифров работали три блестящих математика — Мариан Реевский, Ежи Ружицкий и Хенрик Зыгальский. Им и было поручено решить загадку «Энигмы»:
Их взяли на работу всем известным способом для того, чтобы они работали над механическими шифрами, такими как «Энигма». Вскоре, после того, как Лангер получил документы от Бертрана, один из работников шифровального отдела пошел к Реевскому и сказал ему: «Господин Реевский у меня для Вас новая задача для решения». Он ему дал три вещи. Во-первых, это была «Энигма», но не военный образец этой машины, а коммерческая версия, более простая и с другими соединениями внутри ее. Во-вторых, он дал ему инструкцию обслуживания военного образца «Энигмы», которая, как мы знаем, по словам французов и британцев была бесполезной. И третьей вещью был целый ряд перехваченных радиограмм, зашифрованных кодом «Энигмы» и поэтому целиком непонятных. Однако Реевскому удается выразить всю эту проблему с соединениями внутри шифровальной машины как математическое уравнение.
[…]
Реевский смог решить его благодаря одной идее, которая пришла ему на ум. Он сумел разгадать как соединена клавиатура с исходной позицией трех роторов внутри машины. Перед ним была ее коммерческая версия. Изучая ее, он заметил одну интересную вещь. Немцы, скажем, подключили букву Q к A, W к B. Он знал, что контакты у военной машины расположены по-другому, но клавиатура была расположена в алфавитном порядке. Вместе с тем, надо помнить, что, при незнании способа соединения перед нами возникает огромное количество комбинаций. Но Реевского учили немецкие учителя. Он рос в той части Польши, которая прежде входила в состав Германии. Он из своего опыта знал, что, если что-то можно сказать про немцев так это то, что они методичны и для них важен порядок. И он, размышляя как немец, пришел к заключению, что он бы подключил букву Q с Q, R с R итд.
То есть, в конце 1932 года Мариан Реевский решил проблему того, как выглядели соединения германской военной шифровальной машины «Энигма».
Но опять-таки, Дермонт Тюринг отмечает, всю сложность задания, которое стояло перед польскими математиками:
Всю проблему «Энигмы» можно рассмотреть, как компьютерную проблему — есть вопрос оборудования, а есть вопрос программного обеспечения. Надо помнить, что немцы каждый раз меняли шифр, а комбинаций было 150 млн. Поэтому надо было выяснить очередность всех трех роторов. Во-вторых — это вопрос разных подключений на оперативные таблицы машины. И в придачу позиция первой буквы постоянно менялась. По сути, речь идет о программном обеспечении «Энигмы», которое каждого дня могло быть другим. И то, что сделали Зыгальский и Ружицкий, так это работа над взломом программы этой машины.
История вклада поляков в работу над расшифрованием кода «Энигмы» была бы неполной без Антони Парута, криптографа и инженера. Он сумел создать копию «Энигмы», механизм, который позволил поочередно проверить все 17 576 возможных комбинаций позиций ротора. Машина останавливалась, когда, анализируя немецкие шифровки находила комбинацию, которую немцы могли использовать в конкретный день.
Командующий 19-го армейского корпуса генерал Хайнц Гудериан во время битвы за Францию (май-июнь 1940 года) вместе с шифровальщиками "Энигмы". Wikipedia/Bundesarchiv Bild 101I-769-0229-10A/CC BY-SA 3.0 de
Британский писатель подчеркивает, что проблема кода «Энигмы» особенно остро встала для Парижа и Лондона, когда уже стало понятно, что войны с Германией, скорей всего, не избежать:
На 1938 год, когда агрессивные действия Гитлера уже нельзя было игнорировать, французы решили, что необходимо тесное сотрудничество с британцами. И мы здесь возвращаемся к нашему старому знакомому Гюставу Бертрану, который заподозрил, что команда Гвидо Лангера, которая вела себя крайне тихо в течение этих 5 лет, продвинулась в вопросе «Энигмы». У него родился план, который состоял из двух частей. Для начала он хотел организовать конференцию, в рамках которой можно было собрать в одной комнате французских, британских и польских криптологов. Вторая часть плана была очень ловкая. Бертран предложил британцам и полякам дать понять, что удалось взломать код «Энигмы» и тогда те были бы вынуждены поменять целую систему. На это Гвидо Лангер сказал: «Пожалуйста не делайте этого». Впоследствии все согласились, что это серьезная проблема, но поляки не раскрыли своих карт, что им известно.
Участники конференции договорились, что если кому-то удастся достичь успеха, то тогда он даст знать об этом другим, высылая кодовое послание. Каким же было удивление и раздражение французов, но в первую очередь британцев, когда из Варшавы пришел условный знак. Во время очередной встречи, в Варшаве в июле 1939 года, перед самой войной поляки раскрыли все карты:
Поляки показали британцам и французам «криптологическую бомбу» (фальшивую «Энигму»), список методов, разработанных Ружицким и Зыгальским и все прочее. Что интересно, все документы были на немецком, поскольку единственным общим языком, на которой разговаривали британцы, поляки и французы был язык их врага. Именно благодаря этой встрече британцы смогли работать над взломом кодов «Энигмы» в Блечли-парк уже с самого начала войны.
Материал подготовил Назар Олийнык