2 сентября 2000 года под Тверью состоялось открытие Мемориального комплекса «Медное». В очередную, 24-ю годовщину этого события мы пригласили в студию ученого-историка, участника исследовательских проектов общества «Мемориал» Константина Коноплянко.
- Катынь — собирательный образ, символ польской памяти о борьбе и мученичестве, о гибели поляков от сталинского режима. Но «Катынь» состоит из нескольких мест, окропленных кровью поляков. Медное — одно из них. Согласно историческим материалам, там находились спецобъекты НКВД. Расшифруйте, пожалуйста, что кроется за этим названием?
Константин Коноплянко: Я думаю, речь идет о дачах сотрудников НКВД, на территории которых, в частности, были похоронены, вывезены, расстреляны по решению Политбюро от 5 марта 1940 года, в Калининском областном НКВД, польские военнопленные Осташковского лагеря. Это была такая огражденная территория, к которой, конечно, не было доступа у простых смертных, и в 1990-е годы, когда шло следствие Главной военной прокуратуры, как раз территория этих дач стала местом проведения эксгумации. Тогда как раз так называемое польское военное кладбище было выделено как место проведения эксгумационных работ. В 1991 году Главной военной прокуратурой при техническом участии польских специалистов, и в 1995 году уже при российском техническом участии проводились эксгумационные работы.
Константин Коноплянко в студии Польского Радио. Фото: И. Завиша
- А какова история основания самого Мемориала «Медное»? Как родилась идея создать мемориал, и кто в ней участвовал?
Константин Коноплянко: Это совместный польско-российский проект о монументах на захоронениях. По-моему, это постановление правительства Российской Федерации номер 1247, в котором как раз говорится об открытии мемориальных комплексов в Катыни в Смоленской области и в Медном в Тверской области.
- То, о чем Вы сказали, наводит на очень грустные мысли по поводу того, что происходит сейчас. В предыдущие годы в этом месте проходили памятные мероприятия, россияне и поляки приезжали, чтобы почтить память как советских и польских граждан — жертв сталинизма. А вот сейчас, когда Россия развязала войну против Украины, да и прямо скажем, против всего цивилизованного мира, и когда усилилась риторика против Польши, — пример Сандармоха, где путинские активисты осквернили место расстрела поляков, — что происходит с Мемориалом «Медное»?
Константин Коноплянко: Насколько я знаю, на Мемориале в Медном и на Мемориале в Катыни была демонтирована польская символика. То есть, сняты флаги, и так далее. Но поскольку эти места планировались как такое общее место памяти польско-российское, в Катыни это особенно явно, потому что в Катыни также было захоронено и найдено огромное количество жертв репрессий 30-х годов — Большого террора, жителей смоленской области, советских граждан. И поэтому концепция этих мемориалов была такая российско-польская, польско-российская, такой вот «центр диалога и согласия», если угодно. А сейчас символика там эта убрана, польская.
- Вы как будто предугадали мой следующий вопрос. Готовясь к нашему интервью, я прочитала статью Анатолия Разумова на сайте «Возвращенные имена», опубликованную в 2019 году. В связи с тогдашней, 80-й годовщиной Второй мировой войны, автор вспоминает о презентации книги памяти «Убиты в Медном» и пишет, что в отличие от официально документированной истории преступлений против пленных поляков, крайне слаба документальная база о предыдущем периоде Большого сталинского террора, который предшествовал этим преступлениям. Прошло 5 лет, в этом году 85-я годовщина Второй мировой войны. Как Вы считаете, эта база пополнилась?
Константин Коноплянко: Если Вы имеет в виду разницу между Катынским преступлением и, например, польской операцией, когда были расстреляны советские граждане польского происхождения, то это две разные операции. Потому что всё, что мы знаем о Катынском преступлении, мы знаем из материалов следствия, и это уничтожение военнопленных. Оно производилось совершенно другим образом. Разгрузка лагерей производилась, и пленных увозили. Они не знали, куда едут, они думали, что их отправляют домой. А что касается советских граждан, то здесь следует вспомнить приказ 00447, ознаменовавший начало Большого террора. И, согласно этому приказу, места захоронений и приведение приговоров в исполнение должны были держаться в тайне. Соответственно здесь очень сложно понять, насколько мы продвинулись, да? Ну, в частности, я имел дело с «польской операцией» НКВД, когда занимался иском «Мемориала» по возврату мемориальных таблиц, снятых со здания Тверского государственного медицинского университета, который был прежде Областным управлением НКВД, где, собственно, и расстреливали жертв катынского преступления – польских военнопленных, и где была внутренняя тюрьма, где содержались также в 30-е годы многие советские граждане. И женщина, которая у нас была истцом, она была дочерью поляка, расстрелянного в этом здании по «польской операции» НКВД. И в выписке из акта как раз виден номер приказа 00485. Собственно вот благодаря этому мы это знаем. На каком основании он был репрессирован, да? То есть, это совершенно такая вот история…
- Раз мы уже обратились к Вашей работе, то как реанимации этой лжи, которая возвращается с новой силой, противостоит также «Мемориал – Польша»?
Константин Коноплянко: Я бы хотел сделать небольшую заметку. Я, конечно, не исследователь Катынского преступления как такового, потому что всё, что касается Катынского преступления на самом деле в общей массе уже давно исследовано огромным количеством ученых. В частности, Натальей Сергеевной Лебедевой, Войцехом Матерским и другими. Работы по написанию биограмм польских военнопленных и узников тюрем занимается мой коллега и руководитель Александр Эдмундович Гурьянов. Меня в этом смысле интересовала действительно «гибридизация» памяти, меня интересовала то, как память о Катынском преступлении препарируется, если можно так выразиться, в современной России, в путинской России. Особенно в это время «ура-патриотического» помешательства, которое в общем-то началось еще задолго до начала войны в 2014 году. Что касается польского «Мемориала» — это организация, которая, к счастью, появилась, наконец-то. Замечательные люди ее возглавили, и нас тоже интересует эта тема, и моих коллег. Вот мы публиковали статьи, а сейчас мы будем публиковать серию переводов статей Анатолия Яблокова. Это прокурор бывший, который вел расследование катынского преступления, в 90-е годы был руководителем следственной группы, и в частности, благодаря его вот таким вот статьям — очень сухим, коротким, и при этом ёмким, мы знаем информацию о том, как следствие было закрыто. Это такой как бы «инсайд», потому что, да, действительно, постановление о прекращении уголовного дела до сих пор засекречено. И как бы польская прокуратура ни добивалась, часть томов не передана, и это постановление до сих пор засекречено. Международный «Мемориал» также обжаловал засекречивание этого постановления, но вот этого не удалось в судах. Поэтому мне казалось, что это достаточно нужная затея, потому что именно польская сторона, именно поляки… Наверное, им было бы интересно узнать, как происходил этот процесс. А это статьи, написанные достаточно уже давно, в 2008 и 2010 годах. И честно говоря, я исходил также из презумпции, что не дай Бог, они где-то затеряются на просторах интернета и так далее.
- Большое Вам спасибо!
Константин Коноплянко: И Вам спасибо за приглашение.
Автор: Ирина Завиша
