19 августа 1991 года ввошло в историю как день, который поделил жизнь граждан Советского Союза на «до» и «после». 19 августа стало фактически началом конца СССР. ГКЧП — консервативно настроенная часть коммунистической верхушки — попытался совершить государственый переворот и отстранить Михаила Горбачева от власти. Но демократические силы помешали этому.
После этого удержать распад Советского Союза уже было невозможно. Некоторые республики воспользовались шансом и стали по-настоящему независимыми и демократическими странами.
Почему этого не произошло в россии? Как воспринимали московскее события в Польше?
Об этом Польськое радио на русском поговорило c Вацлавом Радзивиновичем, который с 1997 по 2015 годы работал корреспондентом Gazeta Wyborcza в России.
Вацлав Радзивинович видел своими глазами, как менялась Россия. И хорошо помнит 19 августа 1991 года, когда за событиями в Москве наблюдала и его семья, и вся Польша.
То, о чем говорилось, с высоких трибун, это — далеко не то, что получилось в итоге. У меня нет этого оптимизма, который тогда был, который казался таким важным. Тогда это была надежда, что Россия изменится. Знаете, я отлично помню, как в нашей семье очень сильно переживали. Мы — частично русские: бабушка — русская, дед — поляк, но из Сибири. Нам было очень близко.
Я помню этот энтузиазм, когда мы увидели Бориса Николаевича на танке с кулаком. Такой всплеск радости, особенно, у моего отца: «Ну, Ельцин, ну он покажет!». Это было такое праздничное настроение, что кончится этот Советский Союз, который очень много плохого причинил нашей семье и нашей стране.
У нас не было отторжения России никогда. Мы понимали, что Россия есть, что она будет, но хотелось, чтобы она была не угрозой, а партнером, чтобы она развивалась. И меня это не покидает и сегодня. Веры в это нет, но хотелось бы, чтобы это была, не хочу сказать нормальная страна, потому что это ничего не означает, но — дружная, скажем так.
Считаете ли вы, что Россия проиграла?
Да, Россия проиграла. Но виноват не только Ельцин, который сделал ставку на Путина и на своих людей. Он не только Путина назначил, он назначил структуры, которые за ним стояли. Потому, что только эти структуры могли гарантировать Ельцину, его семье и близким людям безопасность, благосостояние, миллиарды, яхты и так далее.
Но это был, к сожалению, бизнес, так называемых, реформаторов, демократов и так далее. Они хорошо заработали на всем этом. Жизнь показала простым россиянам, российскому народу — и в этом проигрыш — что вся эта демократия — это обман. Лучше снова идти под тяжелую руку какого-то диктатора, каких-то служб. Так выгоднее, так безопаснее.
Это была работа далеко не только Ельцина и его семьи. Это была работа этих демократов, которые не умели объединиться, не умели ничего пояснить народу, не умели завести каких-то нормальных порядков. Чтобы люди, не только миллиардеры, почувствовали, что такое хорошая жизнь. Они этого не сумели сделать. И если даже старались, очень неуклюже получилось.
Если вспомнить 2000 год, то после передачи власти Путин говорил и о свободе слова, и о демократии. Сейчас — это диктатор, который совершил военные преступления. С чем связана эта личная трансформация Путина?
Путин поменялся не вдруг. Это не было так, что сегодня он — такой, а послезавтра он — другой. У него получилось несколько этих ипостасей. Он был «реформатором», в кавычках, конечно, казалось. Он был в больших кавычках «демократом». Но это было очень коротко. Напомню дело телеканала НТВ. Но потом оставались еще свободные медиа в России. Это была постепенная эволюция. Потом он стал прагматиком и скептиком в отношении Запада и демократии.
И это привело к тому, что мы имеем сегодня. Мы имеем дело с человеком безумно опасным. Потому, что он стал кем-то вроде мессии. У Путина вдруг всплыли эти шаблоны, эти стандарты, которым его научили, на курсах КГБ. Весь этот золотой миллиард, весь этот заговор Запада против России, вера в какую-то тайную силу России, которая сохраняет мир перед какой-то страшной угрозой.
Он слишком долго у власти. 25 лет — это безумно долго. Путин изолирован от мира, он современного мира не понимает, а относится так, как придумали российские философы, еще в IXX веке, а потом приняли очень мрачные сотрудники КГБ в 80-х годах.
Как вы думаете, события в Курской области, где идет наступление Вооруженных Сил Украины, могут изменить сознание россиян?
Надо различать сиюминутные вещи и долгосрочные. Сейчас я понимаю, у части россиян — шок, потому что враг на их территории, и Россия не может с этим справиться. Вторая армия в мире не может справиться. Практически уже 200 тысяч людей ушло — сложно себе представить. Есть пленные. Очень много пленных. Сдаются просто как миленькие российские солдаты. Но это сейчас.
Как это будет выглядеть на долгой дистанции, сложно сказать. Очень хорошо работает российская пропаганда, которая подогревает патриотические настроения: «враг на нашей земле», «родина в опасности». Если это будет длиться и дальше, и российская армия не сможет справиться с украинской армией, может, какое-то влияние будет. А может быть даже наоборот, что на волне энтузиазма, который внушает российское телевидение, контрактников станет больше, армия станет сильнее. Россия — непредсказуемая страна.
Какой вы видите реакцию Путина на события в Курской области? Что он может предпринять?
Я присматриваюсь к Путину очень тщательно уже 25 лет, и я хорошо знаю, что он — трус. Я помню события зимы 2011-2012 года. Мы про это забыли. Но он струсил, когда люди выходили и смеялись над ним. Это были события на Болотной площади.
Он боится того, что все-таки украинцы идут на Россию, что они там останутся, что не так просто будет изгнать их оттуда. Но, может быть, больше боится мобилизации. Потому, что снова может быть новая «Болотная площадь». И это уже не шутки. Все хорошо, прекрасная маркиза: гибнут мальчики из какой-то Тувы, из какой-то Бурятии. Они совсем — не в счет.
Но когда придется брать хороших мальчиков из хороших московских семей, отрывать их от красивых девушек и ночных клубов, от хороших университетов — тогда настроение в больших городах, особенно в Москве, а все в России решает Москва, может быть совершенно другое. И Путин понимает, что это для него — огромная угроза. И этого он боится.
Если бы мне сказали, что все-таки Запад дал разрешение Украине — что он должен сделать — использовать западное оружие против милитарных целей в России, на канонической территории России, я был бы уверен, что мобилизация будет. Другого выхода у Путина не будет.
Лариса Задорожная
Интервью можно послушать в добавленном звуковом файле
