Мирослав Маринович — человек, чья жизнь стала символом стойкости и борьбы за свободу мысли в условиях жесткой диктатуры. Один из основателей Украинской Хельсинской группы, подвергался слежке, давлению и лишениям. Его смелое решение открыто противостоять советской системе привело к семи годам лагерей и пяти — ссылки в Казахстане.
В 1977 году, после встреч с известными диссидентами, Маринович был арестован по ложному обвинению в спекуляции золотом. Этот арест стал началом долгих лет заключения, когда за все время он увидел свою семью лишь несколько раз. Лишь в 1987 году его освободили по указу Горбачева, а в 1991 реабилитировали.
Сегодня Маринович вспоминает свои лагерные годы и говорит, что уже тогда ощущался «трупный запах» Советского Союза:
В советское время в Кучино, в лагере, мы все были наказаны, мы все чувствовали на себе силу брежневского режима, но вместе с тем, ощущали трупный запах Советского Союза. Ведь это была система, основанная на лжи, насилии и ненависти. Эти дьявольские основы, эти дьявольские фундаменты должны были рано или поздно разрушится. Мы не могли предсказать, когда это произойдет, но были уверены, что это — неизбежно.
Режим Путина сегодня — это реинкарнация, и не просто брежневского режима, а сталинского. Именно Сталин является для него героем. Сейчас я могу повторить то же самое: путинский режим построен на насилии, ненависти и чудовищной лжи. Эта система не устоит. Падение путинского режима, как я его представляю, приведет к распаду империи, потому что второй раз удержать стремление народов России к независимости не удастся. Я помню время, когда Ельцин неосторожно сказал: «Берите столько суверенитета, сколько сможете». Некоторые народы России воспользовались этим и начали строить свою независимость. Потом Путин все это свернул, но память о тех временах жива. Поэтому, вместо того, чтобы отрицать неизбежность распада России, я бы на месте российских оппозиционеров задумался о том, как сделать этот процесс контролируемым, как не допустить, чтобы он стал лавинообразным и разрушительным для народа. Об этом, по моему мнению, должны думать не только в России, но и на Западе.
Мирослав Маринович напоминает, что в России перемены не происходят постепенно — они всегда наступают внезапно и необратимо как снежная лавина. Война, которая уже затронула российскую территорию, может стать триггером для краха путинского режима:
Но давайте вспомним 1914 и 1917 годы. Война пришла в дома россиян, и все это закончилось обрушением государства. В России процессы не развиваются постепенно — они происходят внезапно, как снежная лавина.
Исходя из того, что сегодня мы не видим признаков внутренней революционной ситуации, нельзя сделать вывод, что ее не будет через месяц. В России все возможно. Я уверен, что если перемены начнутся, то они будут очень быстрыми и лавинообразными.
Какие бы параллели вы могли провести между Советским Союзом и нынешней Россией? Мирослав Маринович:
Первый вывод: нынешняя Россия не пишет новых учебников. Она опирается на старые, и это — руководство к действию. Однако есть одна важная деталь — это не учебники брежневской эпохи, а сталинской, как я уже отмечал. Брежнев, несмотря на склонность к насилию, все-таки стремился придать своему режиму хоть какую-то цивилизованность, сделать его менее похожим на сталинский, будто бы, почти европейским. Помню, в те времена звучала абсурдный тезис о том, что Советский Союз — это «самая демократическая страна в мире». Вот вам и образ мышления той эпохи.
Поэтому мне порой даже неловко говорить о своих страданиях в лагере, когда я беседую с людьми, прошедшими через нынешние пытки путинского режима. Я не сталкивался с такими мучениями, именно это вызывает во мне некое смущение. Сталинский период — это был период открытого насилия, явных издевательств, когда насилие было возведено в ранг государственной справедливости. В брежневские времена были пытки холодом, голодом, а также психологические, изощренные издевательства. Например, родители три дня добирались на свидание, а в момент, когда они уже в комнате, им сообщают, что заключенный нарушил режим, и свидание отменено. И родители вынуждены возвращаться домой. Отец армянина Григоряна после такого известия получил инфаркт и едва не умер. Такие пытки, безусловно, были. Но через физические издевательства я не прошел.
Согласно данным, в пермской тюрьме Пермь-36, где отбывал наказание Мирослав Маринович и где после распада СССР был создан Музей политических репрессий, наибольшее число заключенных составляли украинцы, на втором месте — литовцы, на третьем — русские. Если говорить о пропорциях по отношению к численности населения республик. Почему же Россия так боялась Украину и украинцев тогда и продолжает бояться их сейчас? Мирослав Маринович:
Каждый вор интуитивно боится того, у кого он что-то украл. Россия украла у нас нашу историю. Она построила свою империю на основе нашей истории. Поэтому она может допустить свободу всех народов, кроме украинского. Ведь если Украина вырывается из ее объятий, то киевская цивилизация, а именно она лежит в основе всей истории, будет принадлежать Украине, а не России. И это станет очевидным для всего мира. Принять это россиянам сложно, я прекрасно это понимаю, потому что они слишком долго жили в иллюзии российской империи. Но придётся. Придётся смириться. Это одно из тех изменений, через которое они должны будут пройти в своих государственных устремлениях.
Я хочу вспомнить имя моего друга, российского узника Владимира Балахонова, который еще в 1978 году в своих подпольных письмах писал, что Российскую империю необходимо расчленить, оставив россиянам только исторические земли вокруг Москвы, Ярославля и Новгорода. Пройти через этот национальный катарсис возможно. Я думаю, что россияне должны, наконец, отказаться от концепции имперской государственности и перейти к созданию государственности российского народа. Это будет освобождением для русского народа, это принесет ему счастье.
PRdZ/op