С самого начала российской агрессии против Украины в 2014 году на стороне ВСУ и добровольческих батальонов воевали иностранные бойцы. По различным оценкам, с 2014 по 2021 год в Украине воевало от 1000 до 3000 иностранных добровольцев. Эти люди приезжали из разных стран, вдохновленные идеей защиты Украины и борьбы против российской агрессии.
С началом полномасштабного российского вторжения в 2022 году число иностранных добровольцев значительно увеличилось. По данным на 2022 год, в составе Международного легиона обороны Украины сражалось от 20 000 до 30 000 бойцов из более чем 50 стран мира. Среди них были как бывшие военные с большим боевым опытом, так и гражданские, решившие помочь Украине. Эти бойцы участвовали в самых ожесточенных боях, от обороны Киева до освобождения Херсона и Харьковской области.
Одним из наиболее ярких примеров иностранных добровольцев, посвятивших годы своей жизни защите Украины, является шведский военный Микаэль Скилт. Он приехал в Украину в 2014 году, прошел путь от бойца до инструктора и в 2022 году снова встал в строй, чтобы сражаться за свободу Украины.
В интервью Польскому радио на русском он рассказал о своем опыте войны, первых боях после 24 февраля 2022 года и изменениях, произошедших за годы войны.
Накануне все было тихо. Я был в своей квартире в Киеве. Мы с женой жили, точнее, раньше жили, в центре города, хотя, если точнее, на его окраине. Мы особо ничего не делали. Я лег спать рано. Спал на кухне, а жена — в спальне, потому что иногда у меня проблемы со сном.
Я проснулся рано утром 24-го, примерно в 3:44 или 3:45. Кажется, за несколько минут до того, как первые ракеты ударили по Жулянам. Мне понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что происходит. Услышал взрывы, разбудил жену и сказал ей собираться — нужно было уезжать из Киева.
Я позвонил нескольким старым друзьям из подразделения, в котором воевал с 2014 года. Они уже собирались на базе вербовки и подготовки «АТЕК». Там мы обсуждали дальнейшие действия и тактику противодействия врагу. Если не ошибаюсь, Кличко должен был приехать с какими-то предложениями и решениями по ситуации. После этого я отвез жену во Львов, а сам вскоре вернулся в Киев. Но, невзирая на мой опыт, в самом начале вся организация двигалось довольно медленно. Думаю, в первые часы и дни Украина еще не знала, что делать со всеми иностранцами, которые приезжали ей помогать. Но вскоре меня зачислили в 9-й батальон президентского полка. Там я пробыл недолго, после чего меня перевели в ССО, где я и провел первый бой на полномасштабной войне.
Мы выдвинулись на север и восток от Киева — туда, откуда наступали российские войска. Там мы участвовали в боях. Немного позже я проводил обучение спецназа морской пехоты на их базе под Киевом, а также готовил свое подразделение после перевода в ССО.
Иллюстративное фото
Между тренировками мы проводили операции на северо-востоке Киева.
Как проходила подготовка и боевое слаживание нового подразделения?
Подготовка прошла хорошо. Мне повезло — в наше подразделение перевели очень квалифицированных, даже можно сказать, высококвалифицированных бойцов. Наш первый командир был очень инициативным. Он делал все возможное, чтобы мы получили необходимое снаряжение и чтобы в подразделении не было нехватки людей. Если кого-то не хватало, он добивался, чтобы к нам перевели нужных бойцов.
Иллюстративное фото
В самом начале, по крайней мере в тех районах, где мы воевали, дронов почти не было. Все напоминало бои 2014–2016 годов: пехота, техника, засады, прямые штурмы для освобождения сел и городов.
Большую часть времени мы устраивали засады на колоны противника, чтобы захватить подразделения противника, особенно во время их отступления.
Иллюстративное фото
Микаэль Скилт также вспомнил случаи, когда российские войска сумели его удивить, и поделился своим первым опытом боев против так называемой ЧВК «Вагнер»:
Да, было два случая, которые меня действительно поразили. Первый — это когда мы проводили разведку боем. Это когда ты двигаешься вперёд, пока не встретишь противника, и тогда уже вступаешь в бой. В тот раз мы наткнулись на группу «Вагнера», и они оказались исключительно хорошо подготовлены.
Они действовали практически зеркально нам. Обычно при контакте есть стандартный порядок ведения боя, и они делали все так же, как и мы. Несколько быстрых гранат, одновременное открытие огня, отход под прикрытием и выход из линии огня. Все четко, слаженно, профессионально.
За все время, что я был в Украине — от Киева в центре до Сум на севере и Изюма на юго-востоке — я никогда раньше не видел такого уровня подготовки у российских военных. Но эти «вагнеровцы» реально умели воевать, и это меня удивило.
Второй раз — это их отступление из Изюма. Оно тоже стало для меня неожиданностью.
Наше подразделение заходило в город первым с севера, а еще две группы штурмовали с юга. И русские настолько быстро бежали, что даже проезжали мимо наших бойцов, не пытаясь открыть огонь.
Они переодевались в гражданскую одежду и просто мчались прочь. По дорогам были разбросаны каски, бронежилеты, автоматы… Все, что угодно. Это было похоже на паническое бегство.
Сейчас, конечно, ситуация изменилась, но тогда они были смертельно напуганы самой возможностью вступить в реальный бой
Какое сражение оказалось для вас самым трудным?
Думаю, одно из самых сложных было под Балаклеей. Это город к востоку от Харькова. Чуть южнее Балаклеи есть небольшой населенный пункт — Байрак.
Нас вызвали на короткий брифинг, где командование 93-й бригады, планировало штурм Байрака. Задачей было подорвать стратегический мост, который мог использоваться для транспортировки тяжелой техники во время предстоящего наступления на Балаклею с запада.
Я прибыл на брифинг, где нам объяснили, где будут точки развертывания и как будет выглядеть наша операция. Затем нас разместили в окопах примерно в трех километрах от основной точки, откуда мы должны были начать продвижение. По позициям в Байраке и Красной Орловке нанесли мощный артиллерийский удар — обстрел длился три-четыре часа. А потом — тишина. Мы ждали час, что было странно, потому что обычно наступление идет под прикрытием артиллерии. Но в этот раз мы просто ждали.
Когда мы добрались до точки развертывания, оказалось, что впереди еще три-три с половиной километра открытой местности, которую нужно пересечь, прежде чем зайти в Байрак. И, знаете, русские не всегда тупые. Иногда — да, но в этот раз нет.
Они стянули все доступные силы со всей Балаклеи: артиллерию, вертолеты, даже истребители. И начали мощный обстрел. Мы укрывались в окопах и укрытиях около полутора-двух часов, но вскоре стало ясно, что операция по изначальному плану невозможна. Тогда мы приняли решение отступить обратно к первой точке развертывания, откуда позже начали эвакуацию раненых. Потери были серьезные — только за этот бой ранено около 30 украинских бойцов.
По сути, мы полностью остановили операцию и занимались только эвакуацией. Для меня лично это было тяжело. Если ты теряешь бойцов из-за несчастного случая — это одно. Но когда это происходит из-за ошибок, когда гибнут молодые ребята, это совсем другое. Это тяжело.
После боя первым делом мы провели разбор боя — так называемый After Action Report, где проанализировали, что было сделано правильно, что пошло не так, как себя чувствуют ребята, нужна ли им помощь.
Важно убедиться, что бойцы в порядке — и физически, и морально. А еще понять, что я, как командир, могу улучшить, и что могут улучшить мои командиры.
Как изменилась роль артиллерии, авиации и дронов на поле боя с 2014 по 2022 год?
В 2014 году артиллерия уже представляла угрозу, но дронов почти не было. А если и были, то использовались в очень ограниченном масштабе — в основном для разведки. Авиации вообще не было.
Помню, в Мариуполе, кажется, в сентябре 2014 года, я видел российский истребитель, который заходил со стороны украинской границы. Но это было, пожалуй, единственное появление авиации тогда.
В 2022 году все изменилось. Теперь всегда, всегда, всегда, всегда поблизости находился либо вертолет Ка-52, либо какой-то истребитель. Либо они просто были в зоне, либо напрямую атаковали нас. Это, наверное, было самым большим отличием.
Ну и, конечно, сейчас дроны повсюду. Я рад, что ушел в отставку в 2023 году с целыми руками и ногами.
Как и почему шведский военный решил отправиться в Украину в 2014 году, оставить мирную жизнь и сражаться против российской агрессии?
Я видел Майдан. Не по новостям — тогда о ситуации в Украине говорили мало. Но у нас были друзья, которые присылали мне и еще одному другу видео с Майдана.
Каждый когда-то задает себе один и тот же вопрос: «Я солдат или я воин?» Это две совершенно разные вещи. Солдатом может стать кто угодно, но воином нужно родиться.
Когда они начали стрелять в безоружных людей на Майдане, мы с другом, его звали Робин, приняли решение — мы поедем в Украину. Позвонили знакомым в Киеве и сказали: «Если у вас есть место для нас, мы приедем». Они сказали, что место есть.
Робин приехал 21 февраля, я — 28 февраля 2014 года. С этого момента все только продолжалось.
В Швеции мир. Но что ты за человек, если оставишь друзей только потому, что здесь опасно? Мы с Робином не хотели быть такими людьми, поэтому решили остаться. В итоге оба вступили в «Азов».
Я провел с ними три года: год на передовой, затем был инструктором, потом советником. После этого меня перевели в другую структуру в составе Вооруженных сил Украины.
Я служил там еще три с половиной года, потом несколько лет работал в Африке — выполнял боевые контракты и писал отчеты о деятельности россиян в Восточной Африке.
В декабре 2021 года я прилетел обратно в Украину. Я понимал, что что-то произойдет. Я не ожидал полномасштабной войны, но чувствовал, что что-то надвигается.
Поэтому я решил вернуться домой — быть рядом с женой и быть рядом со своим старым командиром, чтобы, если что-то случится, я мог снова встать в строй.
Что самое важное должен знать мир о войне в Украине? Какие уроки, события и истины не должны остаться незамеченными?
Думаю, люди не до конца понимают, насколько невероятно храбрые парни и девушки воюют в этой войне. Потому что, по сути, это та же Первая мировая: окопы, атаки через открытые поля под огнем противника.
Если посмотреть на их мужество... То, как они с этим справляются, — это просто невероятно.
И, честно говоря, стыдно, что Европа и США не поставляют больше оружия. Если бы его было больше, война закончилась бы быстрее. А это спасло бы тысячи украинских жизней.
Материал подготовил Олександр Потиха